Отправлено: 30.09.08 23:27. Заголовок: "Дакини", мистика, R

Название: Дакини
Автор: ssora
Рейтинг: R
Жанр: мистика
Сюжет: если Вы боитесь страшных сказок, не читайте на ночь... если же любите их, как раз ночью и читайте ;)
Отказ: не ищу коммерческой выгоды

P.S. Большое спасибо Анне (ssora) за предоставленные материалы!!
И предлагаю гостям и участникам прочесть так полюбившийся мною рассказ

 Отправлено: 30.09.08 23:29. Заголовок: Зимой 18.. года Керт..

Зимой 18.. года Кертиц Константин Андреевич по делам своего департамента отбыл в инспекционную поездку по Петербургской губернии. Первые же снегопады и ударившие морозы избавили Константина Андреевича от одной из извечных бед России - плохих дорог. Но, к его величайшему сожалению, ни метели, ни холод не могли избавить его от второй, и, возможно, куда худшей.
Каждая новая встреча с депутациями купцов и мануфактурщиков, посещаемого им уезда, начиналась и завершалась жалобами на чинимые местными властями поборы, непомерность налогов и тяготы судьбы честного человека на Руси. Кертиц внимательно выслушивал их, принимал прошения на высочайшее имя, привычно тяжело вздыхая про себя. Раскланявшись с просителями, отправлялся к местным чиновникам, которые осыпали его жалобами на скупость и прижимистость второго сословия. Вечера он проводил за изучением отчетных книг в городских управах да за наброском черновиков отчета, который по окончании поездки ему предстояло представить товарищу министра, под чьим светлейшим управлением числился их департамент.
Хлопоты и частые переезды порядком измотали Константина Андреевича, и когда инспекция его подошла к своему завершению, сил его хватило только на тихую радость в полусне, под мерное раскачивание саней, бойко скользящих по тракту.
Завершилась оная инспекция в городе NN, выезд из которого в Санкт-Петербург был назначен на самом рассвете. Но расковавшаяся лошадь стала препятствием в осуществлении его планов. Неприятность случилась аккурат в святки, и кузнец нашелся не вдруг. А по его обнаружении в одном из местных трактиров, оказалось, что он сильно во хмелю еще со вчерашнего дня. Пока кучер, и камердинер в одном лице, Степан руганью и тычками взывал к совести кузнеца, перевалило за полдень. Одно за другим, и тройку к выезду заложили, когда солнце повисло уже над самыми верхушками леса, начинавшемся сразу же за городской заставой.
Миновав заставу, тройка бодрой иноходью понеслась по тракту. Закутав ноги попоной и подняв до самого носа воротник енотовой шубы, Константин Андреевич с сожалением размышлял о том, что придется ночевать на почтовой станции в одном перегоне от Петербурга, вместо того, чтобы насладиться теплом и уютом домашнего стола и постели. Но мерное раскачивание саней и однозвучные трели колокольчиков навеяли дремоту, гоня прочь меланхолию. Бог весть сколько бы длилась эта полудрема, если бы не развеяли ее звуки разговора.
Проснувшийся Константин Андреевич обнаружил, что сани стоят на месте, вокруг стеной стоит лес, а первые сумерки стали густыми почти до непроглядности. Он снял перчатки, протер глаза и стал вглядываться в темноту, пытаясь разглядеть, с кем разговаривает кучер.
- Так ты говоришь, до самой усадьбы дорога-то?
- Так точно, до самого почитай крыльца.
- А до почтовой станции отсюда никак невозможно добраться?
- Отчего же не возможно? Вполне даже возможно. Только проводить вас мне никак не выйдет, а сами вы как бы по темени такой совсем в лесу не заплутали.
- Вот напасть-то какая…
- Братец, да что же приключилось-то? - вклинился в разговор Константин Андреевич, разглядывая крестьянские розвальни и мужичка в потрепанном тулупе, стоящих у его саней.
- Да вот, барин, кажись, заплутал я. То ли пропустил нужный поворот, то ли не доехал до него и свернул. Вот спасибо, добрый человек на дороге случился, он говорит, что коли прямо ехать будем, то доберемся до усадьбы его барина, а там нам приют на ночь дадут. Мороз все сильнее Ваше Высокоблагородие, стоять на месте нам никак нельзя. Как бы кони не пали.
- Усадьба, говоришь… И далеко до нее отсюда будет?
- Да меньше версты, барин, - что-то прикинув в уме и почесав за ухом сложенным кнутом, ответил мужичок. - Вам только ехать прямо да не сворачивать, к ней и выедете. Никак не возможно ошибиться будет.
Сунув руку в карман, Константин Андреевич достал пять копеек медью и протянул их мужичку.
- Возьми, выпей за наше здоровье.
- Благодарствуйте, барин, - ловко пряча монету в шапку, затряс бородою мужичок. - Вот нечаянная радость. А вы езжайте, езжайте… И вам там ночлег будет и лошадкам вашим кров.
Поклонившись в пояс, мужик подхватил вожжи, завалился боком в розвальни и прикрикнул на лошадь.
- Но-о! Пошла милая, пошла!
Та послушно тронулась с места, тяжело ступая по укатанному снегу и увлекая за собой розвальни.
- И нам надо трогать, барин. Как бы с волками рандеву не вышла.
- Да, Степан. Но смотри, помаленьку. Не вышло бы нам еще и усадьбу минуть.
- Не извольте беспокоиться, Ваше Высокоблагородие. Второй раз я маху не дам.

 Отправлено: 30.09.08 23:31. Заголовок: Степан тронул поводь..

Степан тронул поводья, и сани легко заскользили по дороге, как по стеклу.
- Так что за барин, что за имение, Степан? - поплотнее укутывая деревенеющие от холода ноги в попону, спросил Константин Андреевич.
- Поместье баронское, да имени плут то ли не сказывал вовсе, то ли запамятовал я, барин. Но сказывал, что богатое поместье и дом большой, и хозяева люди благородные, милостивые. Примут, можете не сумлеваеться.
- Хорошо же, коли так, - рассеянно ответил Константин Андреевич, прислушиваясь к чудно разносящемуся по захоловшему лесу эху их голосов.
Стылая тишина разливалась между замершими в неподвижном сне деревьями. Ни окрика ночной птицы, ни тоскливого пения волка, только гулкие удары кованных копыт о ледяную дорогу и взвизг полозьев. Как будто не было больше на многие версты вокруг ни одной живой души, только сани с парой путников, да влекущие их кони, да синий свет лупоглазой дуры-луны.
Они ехали с четверть часа, разрезая глухую тишину, которая смыкалась за их плечами. Кучер то и дело приподнимался на козлах и вглядывался в ночную темень.
- О, кажись огонек впереди. Но милая, но! - заметно ободрившись, наконец, сказал он.
Дернул за поводья и лошади, словно понимая речь его, прибавили шагу, бойко затрусив в сторону увиденного им огонька.
Как будто, чтобы соблюсти равновесие и не дать радости путников стать чрезмерной, набежавшее рваное облако закрыло луну. Мрак накрыл сани как стеганое одеяло. Кучер недовольно заворчал, зачертыхался.
- Что же, братец? Виден ли огонек? - встревожено спросил Константин Андреевич, приподнимаясь с места и заглядывая Степану через плечо.
- Да вроде виден барин. Если не леший али кикимора нас морочат, то скоро на месте будем.
Сани вновь тронулись с места, вынуждая Кертица опуститься на место. Лошади шли осторожно, движимые вперед только уверенными понуканиями Степана. Это движение в непроглядной тьме, казалось, длилось вечность. Но вот, тьма стала не такой беспросветной. Они выехали из лесу, и Константин Андреевич тут же заметил огонек, о котором говорил кучер. Только теперь это был уже не огонек, а явственно различимый свет в окне не высоко над землею. Степан довольно что-то забормотал и подстегнул лошадей.
Сани пару раз тряхнуло, но вот они уже подкатили к одноэтажному, приземистому зданию, где в одном из окон была выставлена ярко горящая масляная лампа.
- Что это, братец? Где мы? Думаешь, уже приехали?
- Похоже на то, барин. Это, видно, людская или кухня. Вона, видите, к барскому дому она пристроена, - ткнул в темноту кнутом Степан.
Константин Андреевич посмотрел в сторону, указанную кучером, и явственно различил контуры нависающей громады барского дома.
- Ну, так ступай, кликни кого-нибудь.
- Мигом, Ваше Высокоблагородие. Сейчас постучусь в окошко, где свет-то. Вон, в барском доме ни огонька, до дверей не дойдешь, ноги переломаешь.
Степан соскочил с козел, надежно прикрутил вожжи к ним и пошел к окну, оскальзываясь на ледяных проплешинах. Подойдя, он осторожно постучал кнутом в стекло раз, потом другой. Никакого движения. Он уже было поднял руку, чтобы еще раз постучать, как вдруг в окне появилась фигура, подхватившая лампу и поднесшая к самому стеклу. В раме окна, Константин Андреевич явственно различил молодую женщину в ярком, цветастом платье. Она пристально вглядывалась в лицо стучавшего, и, разглядев его, видимо испытала разочарование, потому как недовольно скривила губы. Женщина поставила лампу на место и махнула рукой, указывая куда-то влево. Степан и Константин Андреевич повернули головы, но ничего не обнаружили. Незнакомка же, тем временем исчезла из проема окна. Путникам осталось только недоуменно вглядываться в пустоту.
И тут раздался стук отпираемого замка, а на темном фоне пристройки обнаружилась открытая дверь, на пороге которой стоял некто в наброшенном на плечи полушубке, с горящей свечой в руке.
Степан побрел к нему. Они перекинулись парой слов, и конюх заспешил к саням.
- Барин, кажись приехали. Баронское это поместье. Мы аккурат к кухне ихней выехали. Если не хотите ждать, пока парадную дверь отпирать будут, идемте. Черным ходом Вас в дом проведут.
Константин Андреевич спешно стал выбираться из-под попоны, радостно протягивая окоченевшие и затекшие ноги. Поддерживаемый Степаном, он быстро заскользил к столь гостеприимно открытой двери.
В сенях он столкнулся с отпершим дверь мужиком в полушубке. Он оказался крепким малым с всколоченной бородой и заспанным лицом.
- Проходите, Ваша милость, - хриплым спросонья голосом сказал он, пропуская Кертица в сени.
Пройдя сени, Константин Андреевич вошел в просторную кухню, освещенную давешней лампой и жаром углей тлеющих в открытой печи. В лицо ему дохнуло теплом и уютом.

 Отправлено: 30.09.08 23:32. Заголовок: Посреди кухни стояла..

Посреди кухни стояла молодая женщина, виденная ими ранее в окне. Высокая и статная, она с любопытством и толикой недовольства разглядывала вошедших.
Не успел Кертиц вымолвить и слова, как распахнулась дверь, ведущая в белую половину, и в кухню шагнула невысокая крупная женщина в пуховом платке, накинутом поверх ночной сорочки беленого полотна.
- Неужто приехал? - скороговоркой проговорила она, входя в круг неяркого света.
- Нет, это путники какие-то. Григорий говорит - заблудились, ночлега ищут.
- Ах, беда-то какая, - огорченно проговорила вошедшая, и на ее широком чухонском лице отразилось разочарование. - Так кто Вы будете, барин?
Константин Андреевич, несколько удивленный столь странным приемом, отвечал ей:
- Мое имя Кертиц, Константин Андреевич. Надворный советник, задержался в ваших местах по казенным делам. Любезная… Как твое имя?
- Варвара.
- Варвара… Доложи барину, что я прошу его меня принять.
- Ах, вот незадача. Нет барина-то дома. Ждем его, должен вот-вот вернуться.
- Тогда позови управляющего…
- И его нет. Он с вечера барина на почтовой станции дожидается. Ночью по лесу не спокойно одному-то ехать. Вот он на закате и отправился. Вторую ночь там, глядишь, заночует.
- А есть кто в доме из хозяев?
- Как не быть. Барыня. Только она расхворалась, почивает… - с тяжелым вздохом отвечала Варвара, и тут же промокнула уголок глаза платком.
- Что же делать? - несколько растерянно, скорее обращаясь к самому себе, спросил Кертиц.
- Да уж как-нибудь. Давайте-ка Полина Вас в гостиную проводит, а я над ужином похлопочу. Григорий, - продолжала она, обращаясь к мужику, отворившему дверь, - устрой коней ихних, да человека размести в людской. А перед барином я сама как-нибудь… Полина, чего стоишь столбом?
Давешняя девица в цветастом платье хмыкнула, подхватила свечу в подсвечнике, зажгла ее от лампы на окне и повернулась к Константину Андреевичу.
- Пойдемте, барин.
Не успели они выйти за порог кухни, как их остановил голос Варвары.
- Полина, ты не мешкай там. Дело свое помни.
Красивое лицо Полины исказилось на миг гримасой скуки.
- Да помню я, помню! Еще пол часа ждать…
- Полина! - строго оборвала ее Варвара.
Девица надула губки и двинулась по темному коридору, мерно покачивая бедрами. Константин Андреевич осторожно следовал за ней, избегая столкновений со смутными тенями, которые вполне могли оказаться мебелью с острыми углами.
Вот Полина остановилась у одной из дверей и, распахнув ее, кивнула:
- Проходите, барин.
Он вошел, озираясь по сторонам. Свет внесенной за ним свечи выхватывал то угол висящей на стене картины, то матово блестел на обивке стула или отражался бликом на зеркальной поверхности. Неожиданно, из угла комнаты раздался протяжный унылый звук. Кертиц вздрогнул и резво повернулся.
- Это часы, барин, - равнодушно сказала Полина, подходя к столу и зажигая свечи в подсвечнике.
По комнате мерно разливался теплый, ровный свет. Часы пробили девять, и затихли.
Константин Андреевич снял шапку, положил ее на стол и принялся выбираться из шубы. Собрав ее в руки, он стал оглядываться по сторонам в надежде разыскать место, куда можно было бы ее пристроить. Заметив это, Полина двинулась к нему.
- Давайте сюда, я уберу, - сказала она, на ходу подхватывая со стола шапку, с явным неодобрением глянув на мокрое пятно, которое осталось от талого снега на скатерти.
Кертиц передал ей шубу и в некотором замешательстве уставился на уверенно направившуюся во тьму коридора Полину. Твердый стук ее каблуков и шорох юбок скоро стих вдали.
Константин Андреевич вздохнул и с любопытством окинул взглядом комнату. Гостиная была просторна, обставлена с хорошим вкусом и украшена кое-какими безделушками явственно в восточном стиле. Особенно Кертица заинтересовала фигура на каминной полке. Он подошел поближе и принялся разглядывать бронзовую статуэтку многорукого идола, застывшего в странной позе на одной ноге. За спиной его было чудного вида колесо с ажурным окаймлением по краю. Константин Андреевич протянул руку, чтобы дотронуться до матово поблескивающей фигуры, когда из коридора донесся голос Полины с явственными нотками нетерпения.
- Скорее, засоня. Ну что ты как вобла вяленая, ни плывешь, ни ползешь. Знала же, что уже время, чего ж спать завалилась. Вот приедет барин…
Кертиц обернулся в сторону двери и успел заметить, как мимо нее стремительно пронеслась Полина, увлекая за собою ведомую за руку девицу. Их шаги вдруг замедлились, а потом заскрипели ступени лестницы. Константин Андреевич постоял, прислушиваясь к затихающим шагам, а потом вернулся к изучению увлекшей его бронзовой фигуры.

 Отправлено: 30.09.08 23:34. Заголовок: Идол, очевидно, пред..

Идол, очевидно, представлял какого-то языческого бога. Рук у него было четыре, в одной он держал бубен, из ладони другой вырастали три язычка пламени. Две другие руки были изогнуты, как будто приглашая в объятия статуи. Правая нога, на которой стояла фигура, попирала голову жуткого чудища, с выпученными глазами и высунутым языком. Волосы идола короной были уложены на голове, а в них вплетен полумесяц. Глаз Константина Андреевича отметил странное пятно на шее статуэтки. Подхватив подсвечник, он поднес его к фигуре и тут уж толком разглядел, что шея идола была голубой. Неведомо каким мастерством литейщик добился появления этой бледной полосы на темной поверхности бронзы. Лицо статуи было маской умиротворения и покоя, столь далекого от суеты этого мира, что Кертиц невольно засмотрелся на этот чужой, холодный лик.
Из нахлынувшего оцепенения его вырвали звуки сердитого голоса и дробный топот каблуков на лестнице.
- Чтоб тебя! Дурища проклятая! Что делать-то теперь будем? С обоих шкуру спустят и слушать не станут. Лучше б ты вечным сном заснула!
Мимо открытой двери почти бегом пробежала Полина, волоча за руку спотыкающуюся девушку. Голос ее затих вдали, и Константина Андреевича охватило неодолимое любопытство. Чем провинилась несчастная девушка, какую работу проспала? Он вышел в коридор и осторожно двинулся в ту сторону, где, как он помнил, была кухня.
Дойдя до открытой двери, из которой лился мягкий приглушенный свет в коридор, Кертиц, стараясь производить как можно меньше шума, подошел к ней.
Посерди кухни, на лавке у стола сидела девица в простом ситцевом платье. Запястье ее левой руки перевязывала Полина с выражением некоторого остервенения на лице. Она резко затянула узел на повязке из холста и в сердцах отшвырнула руку от себя. Рука как-то необычайно безвольно упала на колени девицы.
Варвара была тут же. Стоя у печи, она что-то помешивала на скворчащей сковороде.
- Да как же это ты не доглядела, Поля? - спросила она, не отрываясь от своего занятия.
- Откуда мне было знать, что эта дубина стоеросовая почти весь кувшин отвара вылакает! - сердито бросила Полина. - Я же ей, как и было велено, налила половину стакана, мне и в голову не пришло, что она в буфет полезет.
- А разве ты не видела, что она сонная?
- Так она и должна была быть сонной! Как же иначе-то?
- Сонной, но не полумертвой…
- Ой, Варвара, хоть ты душу не трави. И так голову, считай, на плаху уже положила.
Тут обе говорящие уставились на смирно сидящую на лавке девушку. Кертиц не преминул повнимательнее ее разглядеть. Девка была ладная, крупная, о каких говорят «кровь с молоком». Только очень бледная, и с затуманенными, дикими глазами.
- А она то что? - спросила Варвара.
- А что она? И двух глотков не сделала, как у нее все назад горлом пошло. Кашлять стала, захлебываться. Перепачкала и рубашку, и постель… Как уж тут было не смекнуть, что беда какая-то. Это из-за отвара, уж больно много его корова эта высосала. Переодела я ее, простыни переменила. Только толку-то… Жар у нее не спал, лихорадит. Ой, боюсь я, Варя, прибьет меня барин. Точно прибьет.
- Ох, сердешная, - не понятно кого пожалела Варвара. - Вот ужин приготовлю гостю, и пойду к ней. Послушай, Поля, а может кого другого…?
- Что ты! Я с перепугу думала себя по руке-то полоснуть, да она не дала. Прогнала меня. Видно худо совсем…
- Ой, горе, горе… И принес же черт этого нарочного с его депешей! Уж как Владимир Иванович не любит ее одну оставлять, а в сроки так и тем пуще… Приезжал бы скорее. Сколько ей бедной-то маяться.
- Варь, ты уж за меня перед барином словечко замолви. Скажи, мол, так и так, не Полины то вина, а этой вот дурищи, - сердито пнула ногой крестовину лавки Полина, кивая в сторону девушки в ситцевом платье.
Та даже не пошелохнулась.
- Хорошо, Поля. Теперь чего уж, поделать все равно ничего нельзя. Вот приедет, все и образуется, прости Господи. Отведи-ка ты эту спящую царевну в девичью, пусть проспится. Ей перед барином ответ держать.
Полина согласно кивнула и дернула за плечо сидящую девушку.
- Пойдем! Змея подколодная. Из-за тебя все фунт лиха хлебнем, если барин и сегодня не вернется.
Девушка подняла опущенную голову, с бессмысленной улыбкой глянула на Полину, но даже не пошевелилась. Та со вздохом взяла ее за руку и заставила подняться.
- Идем, горе луковое, - сказала она, направляя девушку к двери в людскую.
Когда за девушками затворилась дверь, Кертиц остался стоять столбом на месте наблюдая за деловито снующей по кухне Варварой. В голове его царил полный сумбур. Все увиденное и услышанное было настолько непостижимым, что дать всему этому хоть сколько-нибудь приемлемое объяснение было не в его силах.
Он постоял еще какое-то мгновение в тенях у двери, не решаясь войти на кухню. От необходимости принять решение его неожиданным образом освободил грохот, как будто кто-то пытался высадить запертую дверь.

Продолжение следует...

 Отправлено: 30.09.08 23:39. Заголовок: Рассказ и правда уди..

Рассказ и правда удивительный, чудесный, великолепный!!!! Столько раз перечитывала - и постоянно восторгаюсь. Правда, я всегда увлекалась мистикой
Мерси и автору, и Сонечке, что выложила здесь!!!!

 Отправлено: 01.10.08 00:32. Заголовок: Этот мистический фан..

Этот мистический фанфик один из самых моих любимых! Великолепно написано! С удовольствием перечитаю его!
Спасибо автору-Ssore!
Соня и тебе спасибо!

 Отправлено: 02.10.08 23:04. Заголовок: I'm eagerly wait..

I'm eagerly waiting for continuation

 Отправлено: 03.10.08 00:34. Заголовок: Жаль, что автор мало..

Жаль, что автор так мало нас баловал. Но то, что было написано Анной, я до сих пор перечитываю с большим удовольствием

 Отправлено: 03.10.08 00:37. Заголовок: Варвар встрепенулась..

Варвара встрепенулась, оттащила с открытого огня сковороду и, подхватив с подоконника лампу, кинулась в коридор. Константин Андреевич ловко увернулся от столкновения и последовал за нею.
Стоя в прихожей, он слышал, как Варвара возиться с засовом и что-то бормочет. Но вот засов поддался, и, клацнув железным затвором, уступил. Дверь с грохотом распахнулась, и по дому разнесся сердитый, сильный мужской голос.
- Отчего так долго? Где Григорий? Почему не отпер?
- Слава Богу, Владимир Иванович! Дождались… А Григорий в людской, у черного хода, на случай если вы туда подъедете. Ночь-то какая, темень…
- Как она? - нетерпеливо оборвал Варвару голос, и быстрые уверенные шаги направились в сторону прихожей.
- Худо, Владимир Иванович, плоха совсем. Измаялась бедняжка…
Через прихожую пронеслась темная расплывчатая тень, двинулась вверх по лестнице с уверенностью обитателя дома, но на средине лестницы остановилась и повернулась в сторону прихожей. Следом как раз вошла запыхавшаяся Варвара с высоко поднятой лампой, которой она освещала дорогу себе и своему спутнику. Размытый свет выхватил из тьмы стоящего на лестнице высокого мужчину в темной шинели и низкой надвинутой на глаза шапке черно-бурой лисы. Глаза эти очень недобро сверкнули в сторону Кертица.
- Кто таков? - неизвестно к кому обращаясь, строго спросил мужчина.
- Заблудились они, с пути сбились. Говорят, люди казенные. Государев чиновник, да кучер с ним.
- Ладно, поглядим, что за люди. Никита, присмотри… - мгновенно теряя интерес к гостю, бросил, по всей видимости, хозяин дома.
С этим, он продолжил своей подъем, легко перелетая через ступеньки, и исчез во тьме окутывающей лестницу. Варвара последовала за ним, пусть и не с той же легкостью, но с не меньшим проворством, удивительным для ее дородного сложения.

Ошеломленный таким стремительным развитием событий, Константин Андреевич оглянулся на оставшегося с ним в прихожей молчаливого спутника хозяина дома. Тот огромной тенью нависал над ним.
Похоже, столь драматическое явление хозяина дома пробудило в особняке жизнь, потому как со стороны кухни раздался шум шагов, и в прихожую чуть ли не бегом ворвались Полина и давешний мужик со всколоченной бородой, Григорий. Оба держали в руках зажженные свечи.
- Приехали! - преувеличенно радостно воскликнула Полина, направляясь к стоящему подле Кертица Никите.
Свеча осветила его огромную фигуру, которая в неясном свете казалась уж вовсе необъятной.
- Да уж, - не сводя с Константина Андреевича взгляда верного сторожевого пса, ответил тот. - Хотел лошадей на конюшню отвести, да барин велел за гостем присмотреть.
- А чего за ним смотреть? Ой, что это я… Раз барин велел… Григорий, сведи-ка коней на конюшню да оприходуй их как след. Владимир Иванович строго спросит, - распорядилась не терпящим возражения голосом Полина.
- Поля, а чего это ты такая заботлива? Никак опять по твоей милости какая в доме беда? - с подозрением в голосе спросил Никита.
Полина многозначительно покосилась в сторону Кертица и ответила самым невинным тоном:
- Бог с тобой, Никита. О тебе же пекусь. Барин как управится там-то, так о лошадях и спросит. Ты иди Гриша, иди, не стой столбом, - подтолкнула она локтем Григория.
Тот передал ей свечу, с кряхтением вдел руки в рукава наброшенного на плечи тулупа и направился во тьму коридора.
- У коновязи? - не оборачиваясь, спросил он.
- Да. Может на помощь кого кликнуть? - бросил ему вслед Никита.
- Нет. Дело знамо…

Проводив взглядом Григория, Полина и Никита уставились на и без того чувствовавшего себя не своей тарелке Кертица. Как долго они играли бы в гляделки узнать не пришлось, потому как сверху, с балюстрады донесся голос Варвары.
- Ну, чего встали? Поля, проведи гостя в гостиную да накрывай на стол, барин распорядился. А ты, Никита, ступай на кухню, я тебя сейчас ужином угощу.
С этими словами, Варвара отошла от перил и направилась к лестнице.
Никита, шагнул в сторону, пропуская Полину и Кертица, проследовавших по уже знакомому Константину Андреевичу пути.

В гостиной, Полина зажгла свечи в канделябрах, а потом сноровисто достала из комода свежую скатерть и перестелила стол. Затем последовала очередь столовых приборов из буфета.
Наблюдая за ее передвижениями, Константин Андреевич чудился странным событиям и делам, творящимся в этом доме.
Скоро в гостиную пришла Варвара с подносом уставленным блюдами и соусниками. Пока она расставляла свою ношу на столе, Полина была отослана на кухню, и скоро вернулась с похожей поклажею, дополненной хрустальным графинчиком и парой бутылок.
Не прошло и четверти часа, как стол был накрыт.
Выходя за Полиной из комнаты, Варвара обернулась в дверях, и молвила:
- Вы, барин, за стол садитесь. Владимир Иванович велели передать, чтобы ужин начинали без него. Сам он может и не выйдет, а Вас велено накормить.
С этим она ушла.

 Отправлено: 03.10.08 00:39. Заголовок: Константин Андреевич..

Константин Андреевич не стал долго мешкать. Утомительный день и треволнения вечера по счастью не сказались на его всегда здоровом аппетите. Он уселся за стол, там, где был выставлен один из приборов и отдал должное горячим блюдам. Как раз когда он подкладывал себе на тарелку очередной кусок сочной телятины, едва заметный шум у двери привлек его внимание.
В столовую вошел высокий, темноволосый мужчина и прошел к выставленному на стол второму прибору. Определяя в нем хозяина дома, Константин Андреевич резво поднялся с места, выдергивая салфетку из-за воротника.
- Разрешите отрекомендоваться, Кертиц Константин Андреевич. Надворный советник, член совета департамента торговли и мануфактуры. По окончании инспекционной поездки возвращаюсь в Петербург.
- Барон Корф, - тут хозяин дома на секунду замешкался, а потом добавил, - Владимир Иванович… - и, коротко, по-армейски, кивнул.
Он жестом привыкшего отдавать распоряжение человека указал, что можно садиться, и Кертиц повиновался.
- Прошу простить мою бестактность, и, возможно, грубость. Жена тяжело больна, а мне пришлось уехать по срочному делу, - сказал барон, наполняя бокал вином густого красного цвета.
- Да, да, конечно. Я понимаю, что слова сочувствия вряд ли способны чем-либо Вам помочь, но все же…
Пока Константин Андреевич говорил, барон залпом выпил бокал, снова наполнил его, но уже на половину, и отставил бутылку.
- Благодарю Вас. Не взирая на несчастье, постигшее мой дом, Вы - гость в нем, и я буду рад помочь Вам, чем только в моих силах.
Дальнейший ужин продолжался в обмене дежурными любезностями и короткими, точными вопросами хозяина дома. Так, не заметно для себя, Кертиц рассказал и о себе, и о совершенной им поездке, и о том, как оказался гостем этого дома.
За все время, проведенное за столом, барон проявлял любезность, подобающую хозяину, но владевшее им беспокойство волей не волею объявляло себя.
По окончании трапезы, он предложил Константину Андреевичу испить кофею в библиотеке, и там же раскурить трубку на сон грядущий.

Войдя в библиотеку, Кертиц к своему удовольствию обнаружил, что кофе и бутылка коньяку уже ждут их на столике, выставленном у щедро протопленного камина.
Барон вежливо указал ему на кресло обтянутое ситцем, а сам уселся в другое, с высокой спинкой, в английском стиле.
И кофе, и коньяк были отменными. Тут же на столике Константин Андреевич обнаружил пару трубок и шкатулку, покрытую замысловатой инкрустацией. Заметив его интерес, хозяин подвинул ее к нему.
- Индийская работа. Один из сувениров, привезенных нами из путешествия.
Кертиц с любопытством завертел шкатулку в руках:
- Вы позволите?
- Да, конечно.
Подняв крышку, он обнаружил в ней мелко рубленый табак. Осторожно понюхав его, он нашел запах тонким и приятным.
- Не желаете выкурить трубку? - спросил барон.
- С превеликим удовольствием, - отвечал Кертиц.
Набив пеньковые, хорошо прокуренные трубки, гость и хозяин раскурили их от длинных лучин. По комнате поплыл густой, сладко-горький полынный аромат.
Константин Андреевич осторожно попыхивал трубочкой, пытаясь поймать языком аромат дыма на губах.
- Позвольте спросить, барон, а что это за табак?
- Мисоре, индийский. Не чистый, разумеется. С добавкой датура*. Его совсем немного в нарезке. В Индии его добавляют в табак, как успокоительное средство. В большом количестве, он, как и всякое лекарство, вреден. Способен одурманить и лишить человека воли.
- И Вы так спокойно курите его? - спросил Кертиц, с опаской откладывая свою трубку.
- Привычка, - впервые за весь вечер усмехнулся барон. - А без меры и водка убить может. Не бойтесь, Константин Андреевич. Я бы не стал предлагать гостю яд, разве что был бы он незваным татарином.
Кертиц неопределенно хмыкнул, но любопытство и охватившее его странное легкомыслие пересилило голос рассудка, и он опять осторожно затянулся.
Какое-то время они сидели молча, попыхивая трубками и прихлебывая кофе.
Покой и умиротворение охватило Константина Андреевича. Тепло и неведомая доселе нега разлились по его членам. И тут, перед глазами у него встало лицо языческого божка, пляшущего на каминной полке.
- Индия… Верно дикие места, барон? Мой свояк служит по дипломатической линии, и много разного народа повидал. Сказывает, на Востоке язычники ни в Бога, ни в черта не веруют. Так ли, это?
- Отчего же, на Востоке и христианскую веру знают, и магометанство. Но есть у них и свои, удивительные для непосвященного боги и религии. За то время, что мы путешествовали по Востоку и провели в Индии, каких странных и страшных вещей не насмотрелись.

 Отправлено: 03.10.08 00:43. Заголовок: - А путешествовали В..

- А путешествовали Вы с супругой? - не удержался Кертиц, которому то ли коньяк, то ли табак все больше развязывали язык.
- Да, - ровно сказал барон. - И лихорадка стала одним из неприятных сувениров, вывезенных оттуда.
- И та статуэтка, что стоит у Вас в гостиной, тоже верно оттуда? Что это за фигура? - поспешил сменить тему разговора Константин Андреевич, жалея, что так неловко задел чувства хозяина.
- Оттуда. Это фигура танцующего бога. Шива Натараджа, Владыка танца.
- Пляшущий бог? Никак покровитель празднеств и веселья.
- Не угадали, уважаемый Константин Андреевич. Шива - один из верховных богов индуизма. Олицетворение космогонической основы их религии. Его танец суть есть вечное движение и обновление всего сущего.
- Скажите на милость… Так индусы в своих верованиях космогоники?
- Да, представьте себе. И дуалисты. Гармонию они видят в единстве и борьбе начал сущего. Божественно начало у них имеет две ипостаси - мужскую и женскую. Одной из мужских ипостасей этого начала и является Шива.
- А женской?
- Женской - его супруга, огненная Шакти. Богиня с тысячью имен.
- Как это?
- Отражая сущность женского начала как непостоянного и меняющегося, она может принимать разные обличия. Одно из них - милосердная и великодушная Парвати. А самое страшное - чернокожей богини смерти и уничтожения Кали. С сотней рук, в которых она держит меч, жертвенный нож и отсеченные головы тех, кто стал ее добычей.
- И индусы молятся такому чудовищу?
- Они почитают ее, как начало конца, который, по сути, есть путь к обновлению. К тому же, не по своей воле свершились с нею такие метаморфозы. - Барон выпустил облачко дыма и задумчиво стал следить за тем, как оно мягко опускается вниз. - Легенда гласит, что боги никак не могли справиться с демоном Рактабиджа, опустошавшим землю и небеса. Каждая капля его крови, при усечении головы, соприкасаясь с землей, превращалась в его подобие. Как только тело сраженного демона падало на землю, на поле боя появлялись полчища новых Рактабиджей. В отчаянии боги обратились за помощью к Шиве. Но поскольку Шива был погружен в возвышенные размышления, они попросили о помощи его супругу Парвати. Богиня, приняв обличие чернокожей Кали, немедленно вступила в битву с демоном. Чернокожая, с красными глазами, с развевающимися волосами, многорукая, верхом на льве, она одним своим видом внушила ему ужас. Кали велела богам атаковать демона, а сама простерла свой язык над землей таким образом, чтобы ни одна капля крови Рактабиджа не упала на землю. Поверженный демон больше не возродился. Но Кали опьянела от крови. Она носилась по вселенной, убивая каждого, кто бы ни попался ей на пути. Она украсила себя отсеченными головами и конечностями своих жертв. Чтобы остановить ее смертоносный бег, Шива бросился под ноги мчавшейся Кали. Кали остановилась, пришла в себя и вновь превратилась в прекрасную и нежную Парвати.
Кертиц утер капли пота, выступившие у него на висках.
- Какая ужасная легенда…
- Да. В благодарность за спасение мира, индусы почитают богиню. Строят в ее честь храмы, устраивают празднества и приносят жертвы.
- Неужто человеческие?
- Бывает и так. Но чаще, жертвуют кровь животных.
- И как многочисленны ее почитатели?
- Их довольно, но опасаться среди них стоит только пхасингаров. Это душители, которые почитают свою богиню убивая всех, кто имел неосторожность пересечь их путь.
- А что же власти? Они допускают такое бесчинство?
- Власти делают все, что в их силах. Но не так просто переломить косность традиций, которым не одна тысяча лет. Не имея поддержки населения, колониальные власти вынуждены вслепую вести свою борьбу. И о какой поддержке может идти речь, когда любая семья, любого сословия считает великой честью отдать дочь в храм Кали, чтобы она стала дакини.
- Дакини? - переспросил Константин Андреевич.
- Да, служительницы при храмах, помогающие жрецам. Девочек с самого раннего возраста обучают священным танцам, ведению церемоний, искусству любви. Когда их обучение заканчивает, они проходят обряд посвящения богине. Во время тайной церемонии им должно выпить особое снадобье. Молоко, в которое добавлены яды и свежая человеческая кровь.
- Господи Иисусе… Разве такое по силам пережить человеку?
- Многие погибают. Но гораздо страшнее участь выживших. После нескольких недель в горячке и бреду, они поправляются, но их навсегда охватывает жажда крови. Особенно она сильна в три ночи полнолуния. Тогда они впадают в горячечный транс, их охватывает мучительное томление и вожделение крови. В такие дни и ночи, они считаются особенно близкими к богине, а стало быть - угодными ей. Мужчины ищут с ними близости, чтобы получить через них ее благословение и покровительство.
- Эти несчастные становятся упырицами?
- Нет, вовсе нет. Кровь для них такой же яд, как и панацея от мучений. Только определенное ее количество может облегчить страдания. Если несчастная женщина выпьет больше положенного, то это отравит ее тело, а рассудок помутиться. Безумной она будет бродить по храму и поселению, мучимая жаждой крови, но не способная ни пить ее, ни найти облегчения своим страданиям.
- И что же, нет никакого спасения от столь ужасного существования?
- К сожалению, нет. Дакини - неприкосновенны. А отравленные кровью - тем паче. Они сродни нашим юродивым, их почитают и боятся как живых воплощений Кали на земле.
Барон замолчал, перебирая пальцами мундштук погасшей трубки. Он сосредоточенно смотрел на угасающие угли в камине, и казалось, вовсе забыл о госте.
В дверь осторожно постучали. Барон вздрогнул и, прокашлявшись, твердо сказал:
- Войдите!
На пороге библиотеки замерла Полина.
- Барин, комната для гостя готова. Все сделано как Вы велели. Что прикажите?
- Константин Андреевич, прошу прощения, совсем я Вас заговорил. Да еще такие ужасы на сон грядущий вздумал рассказывать. Простите Бога ради.
- Что Вы, что Вы, - с благодушной усмешкой отвечал Кертиц. - Признаюсь, рассказ Ваш произвел на меня сильное впечатление. Но и заворожил, каюсь.
- У Вас, верно, был нелегкий день, да и вечер не лучше. Сам я тоже изрядно устал, не отправится ли нам почивать?
- Да, верно. Пора на покой.
- Вы намереваетесь отбыть поутру?
- Да. Хотелось бы выехать пораньше. Если Вас не затруднит, будьте так любезны, отдайте соответствующие распоряжения.
- Хорошо, на том и порешим. Полина, - обернулся к девице барон, - проводи гостя. Доброй ночи, Константин Андреевич.
- Доброй ночи, Владимир Иванович. Буду ли я иметь удовольствие проститься с Вами завтра?
- Непременно. Мы, деревенские жители, встаем рано, - улыбнулся хозяин, протягивая ему руку.
Кертиц пожал протянутую руку и последовал за Полиной, указывающей ему путь.

**************************

* Датура (Datura) - дурман.

 Отправлено: 03.10.08 15:05. Заголовок: Добравшись до комнат..

Добравшись до комнаты, отведенной ему на постой, Константин Андреевич с удовольствием отметил, что она хорошо протоплена, а от голландской печи разливаются волны тепла.
Голова его немного кружилась, мысли путались, а перед взором мелькали картины странных, чудесных мест из рассказов барона.
Укладываясь под пуховое одеяло, он чувствовал себя немного одурманенным и потерявшим ощущение истинности происходящего. Так он и погрузился в дрему, все еще обоняя табачный аромат дальних стран, вынесенный из библиотеки.

Тревожным и беспокойным был его сон. Ему мерещились темные коридоры, по которым легкими тенями скользили невидимые взору дивные создания, беспокойство и томление накатывало на него волнами. А в ушах нежным стоном звенели колокольчики.
Сколько он промаялся в удушающем дурмане, Константин Андреевич впоследствии определить не смог. Но проснулся он страстно желая испить воды. Рот его пересох, а язык будто бы увеличился вдвое. Поднимая тяжелую голову с подушки, он с удивлением огляделся вокруг. Через несколько мгновений он вспомнил, где находится и как тут оказался. Нестерпимое желание пить вытолкнуло его из-под одеяла.
За окном висела огромная, спелая луна, клонящаяся к заходу. Растворенная ею тьма обратилась в голубоватые сумерки.
Пошарив на столике у кровати и не обнаружив графина с водою, Константин Андреевич пустился обследовать комнату. Безуспешно. И тут ему почудился перезвон колокольчиков, который слышал он во сне. В недоумении он замер, потряс головою. Тишина. Он сделала пару шагов к стулу, на котором оставил сюртук, и тут опять услышал звон. Тонкий, едва различимый, но явственный.
Кертиц набросил сюртук прямо на ночную сорочку, обернулся к столику, чтобы взять свечу, но только досадливо поморщился. Она погасла. Звон то затихал, то вновь тревожил его слух.
Гонимый жаждой и любопытством, Константин Андреевич положившись на свое зрение и необычайное яркий свет луны, решился покинуть комнату.
Он осторожно вышел в коридор, остановился, прислушался. Перезвон повторился, куда более отчетливо, чем за закрытой дверью его опочивальни. Кертиц двинулся по коридору, ведомый звуками, которые, казалось, издавали десятки бубенчиков, посаженных на натянутую бесконечную струну. Их перезвон привел его к дверям библиотеки, где всего несколько часов назад он в компании хозяина дома коротал вечер за чашкой кофею и трубкой.
Дверь в библиотеку была приотворена, из щели лился неяркий свет и оттуда же доносился перезвон. Тут Константина Андреевича впервые охватило легкое беспокойство. Он огляделся по сторонам. Весь дом, казалось, был погружен в глубокий, ленивый сон. Как будто подталкиваемый невидимый рукой, он направился к открытой двери, почти против своей воли, стараясь неслышно ступать босыми ногами по холодным половицам.
Подойдя к двери, он с опаской заглянул в щель. Глазам его открылась удивительная картина.
В камине тлели хорошо прогоревшие поленья, у камина стояло уже знакомое ему английское кресло, повернутое спинкой к двери. В кресле кто-то сидел. Константин Андреевич мог видеть только левую руку сидевшего. Запонка выпала из манжета белого рукава и лежала на полу у кресла. Пальцы руки лениво перебирали чашку трубки, из которой поднималась тонкая нить дыма.
В глубине комнаты угадывалась женская фигура, закутанная в прозрачное темно-красное покрывало, затканное причудливыми золототкаными узорами. Из-под покрывала видны были только руки, высоко поднятые над головою. Кисти рук украшали браслеты, густо усеянные золотыми же бубенцами, и были они разрисованы тонкой замысловатой вязью. Эти тонкие, гибкие руки легко трепетали, заставляя браслеты нежно звенеть. Но вот фигура сделала шаг, потом другой, все глубже входя в круг света умирающего камина. Даже этого тусклого света хватило, чтобы различить под множеством слоев покрывала единственную ее одежду - причудливые, нигде ранее не видимые Кертицем украшения.
Женщина достигла середины освещенного круга и плавно опустилась на колени, так и не сменив позиции рук. Звон бубенцов сложился в устойчивый, тревожный ритм. И тут она стала прогибаться назад, плавно как покидающая берег волна. Ткань покрывала натянулась, обтягивая ее грудь, цепляясь за изгибы тела, рождая иллюзию обнаженности кожи. Казалось, что тело ее алого цвета расписано золотом.
У Константина Андреевича на затылке волосы встали дыбом. Он не чувствовал больше холодности пола под ногами и не думал о щекотливость ситуации, в которой оказался.
Он видел только женщину, которая уже почти коснулась кончиками пальцев пола. Но тут она замерла и медленно стала разводить руки в стороны. С их плавным движением, ее тело стало возвращаться к своему первоначальному положению, но голова так и осталась запрокинута. Поднявшись до половины, она замерла и через мгновение волнообразные движения ее тела сменились круговыми, а запрокинутая голова стала приподниматься.
Змеиные кольца движения ее тела и рук становились все более резкими, сильными, глубокими. Казалось, она готова вырваться из паутины сдерживающего её покрывала.
Кертиц как будто погрузился в забытье. Он не мог не двинуться, ни моргнуть, а не будь его рот пересохшим до скрипа зубов - то и сглотнуть.
Резкий звук вытолкнул его из очарованного состояния. Он вздрогнул и очнулся. Выскользнувшая из руки сидевшего в кресле трубка ударилась о запонку, и та, подпрыгивая, покатилась по полу.
Женщину этот звук тоже, похоже, потревожил. Почти неуловимым глазу движением, она выровнялась, не поднимаясь с пола, скользнула в тень и замерла на границе света и тени, в настороженном ожидании.

 Отправлено: 03.10.08 15:07. Заголовок: Кресло заскрипело, к..

Кресло заскрипело, как будто сидевший в нем поддался вперед. Левая рука протянулась в сторону женщины, и очень тихий, низкий мужской голос произнес:
- Поди сюда…
Пальцы на руке едва заметно дрогнули, подзывая. Вспыхнули бликами золота узоры на покрывале.
- Ну же, иди ко мне…- повторил мужчина, как будто приманивая испуганное животное.
Опять вздрогнули пальцы.
По покрывалу прошла волна ряби, из-под него показалась рука, коснулась ковра на полу. Осторожно провела ладонью по ворсу, как бы раздумывая. И вдруг, одним стремительным движением, темно-красное облако взметнулось над полом, и, рассыпав искры золота, метнулось к креслу.
Мужичина, казалось, был готов к этому. Кресло взвизгнуло, приглушая звук, который издает тело принявшее тело.
Тут же над креслом вспучился пузырь из газовой ткани, и стал опадать вправо. Покрывало, выталкиваемое торопливыми руками, водопадом свисло с подлокотника и, залив темным озером пол, замерло.
Кресло опять заскрипело, под звуки быстрого, настойчивого шепота, нетерпеливого похныкивания, звона браслетов, треска раздираемой ткани и перестука падающих оторванных пуговиц.
Висящее багровой завесой покрывало ожило, из-под него, через подлокотник кресла перекинулась алебастровой белизны женская ножка, с разрисованной по самую щиколотку причудливыми узорами узкой ступней и в браслете с колокольчиками. Изящные пальчики с карминово-красными ногтями беспокойно двигались. По ноге пробежала легкая судорога, пальцы напряженно сжались.
- Ш… ш … не торопись, - ласково, как говорят с больными детьми, произнес мужской голос. И добавил, с какой-то упоительной мукой, от которой у Константина Андреевича ледяные мурашки побежали по всему телу, - Девочка моя.
За этим последовал тихий стон и довольное, нежное сопение, какое бывает у ребенка, припавшего к сотам полным меда.
Через несколько мгновений, пальцы на ножке, до того как будто схваченные судорогой, стали медленно ослабляться, как лепестки открывающегося цветка. Опять раздался перезвон и мужской голос, прерывистый и нетвердый, сказал:
- Довольно, тебе больше нельзя.
Ответом ему было недовольное бормотания, прерванное звуком поцелуя.
Из-под покрывала показалась большая рука, с поймавшим свет камина перстнем на пальце, подхватила ножку под колено и утянула под ткань.
Кертиц боялся пошевелиться, обратившись в соляной столб. В ушах его звенело, и, как сквозь шум прибоя, он слышал тяжелое дыхание, нежный звон и стоны, доносившиеся из комнаты. Он почувствовал головокружение и легкую дурноту. Между лопатками потекла струйка холодного пота.
Когда ткань покрывала зашуршала и снова заколебалась, Константин Андреевич нашел в себе силы осторожно отойти от двери. Как сомнамбула он двинулся по коридору, не понимая, куда идет. О жажде он давно позабыл, его бил легкий озноб. Ударившись обо что-то коленом, он испытал резкую боль, и оттого немного пришел в себя. Со всей возможно поспешностью он кинулся в свою комнату, сбросил прямо на пол сюртук и нырнул в остывшую постель, укрывшись одеялом по самую макушку.
Нервический озноб долго не отпускал его, мысли путались, и он то проваливался в дремоту, то выныривал из него, беспокойно вздрагивая. Только под самое утро, ненадолго он забылся сном без сновидений.
Разбудила его Полина, растряся за плечо и, доложив, что «барин уже встал и ждет к завтраку». Константин Андреевич поблагодарил ее, но от завтрака отказался, сославшись на желудочные колики. Доктора звать не велел, сказав, что все лекарства у него с собой. Только попросил поторопить с закладкой саней.
С тяжелой, будто с похмелья головой, Кертиц закончил свой утренний туалет и собрал вещи. Невероятные события вчерашней ночи не поддавались никакому разумному объяснению и более походили на жуткий, захватывающий сон. И не сном ли они были?
На часах Константина Андреевича было без четверти семь, когда вернулась Полина, и сообщила ему, что сани поданы к крыльцу. Она подхватила его саквояж, и они покинули комнату.

День обещал быть чудесным. Молочно-белая пуховую шаль, которая обернула все вокруг, обещала засеребриться с первыми лучами солнца. Небо было ясным, с легкими перышками облачков. На востоке, из-за кромки леса слабо разгоралось зарево рассвета.
Укутанный в шубу Кертиц намеревался усесться в сани, когда на порог дома вышел хозяин в наброшенной навскидку шинели и с непокрытой головой.
- С добрым утром, Константин Андреевич. Простите, что замешкался с проводами. За завтраком мы не встретились, а потом я навещал жену.
- И Вам доброго утра, барон. Что Вы, что Вы… Я все понимаю. Не застал Вас в столовой, но счел неудобным беспокоить. Оставил записку на столе.
- Да, Полина мне ее передала.
- Как самочувствие супруги?
- Ночью был кризис. Сейчас ей лучше, она спит.
В голосе хозяина дома Кертиц угадала безмерную усталость, но с нею и умиротворение. Лицо его было бледно, глаза окружали глубокие тени, а веки тяжелы. Однако он был покоен и светел, как и его улыбка.
Константин Андреевич вздохнул и сказал:
- Слава Богу, да пребудет она во здравии.
- Спасибо. Моя кухарка собрала Вам кое-какую снедь в дорогу. Григорий верхами проводит вас до тракта.
- Благодарю Вас. Право слово, излишнее беспокойство, мне не ловко его Вам причинять…
- Полноте. Это пустяки. Доброго Вам пути.
- Позвольте руку, барон.
Константин Андреевич поднялся на крыльцо, они обменялись рукопожатием.
- Я должник Ваш, если будет нужда - располагайте мною как самым покорным Вашим слугою. Честь имею.
Кертиц осторожно спустился к саням, у которых стоял Степан, державший попону в руках. Он уселся в сани, кучер накинул попону ему на ноги и заботливо ее подоткнул. Потом Степан взобрался на козлы и подхватил вожжи. Сани с толчком тронулись с места, направляясь к мостку через ручей, у которого их дожидался верховой проводник. Под дугою зазвенели бубенцы.
Константин Андреевич поднял воротник шубы, поплотнее запахнул ее и ни разу не повернул головы, чтобы глянуть напоследок на барский дом. Увидеть, ушел ли уже с крыльца хозяин, у которого на выбившемся из-под шинели воротнике белоснежной рубахи расплылись бурые пятна.

Конец

 Отправлено: 04.10.08 00:38. Заголовок: Завораживающие произ..

Завораживающие произведение!

 Отправлено: 04.10.08 00:46. Заголовок: I read the story......

I read the story.... and I didn't expect the end will come so soon....
Unfortunately I didn't understand everything so well....
I did get the general idea but some details escaped me...

Can someone tell me or retell me shortly about the events and...what was so misterious about Vladimir and Anna?? ...it has to do with that story Vladimir told to his guest but still I'm a bit confused....

 Отправлено: 04.10.08 17:27. Заголовок: Повесть - выше всяки..

Повесть - выше всяких похвал. Автор - человек одаренный весьма. Единственно - нельзя забывать, что настоящий художник - еще и бизнесмен; почему бы не сделать сочинительство профессией, к тому же высокооплачиваемой?

Анна, а как Вашу книгу прочтут миллионы, если Вы не станете ее издавать - белым по черному?! Правда, существование в особом контексте и чуждое нынешнему обывателю время повествования уже делают "Дакини" книгой "не для всех".

Я планирую писать книгу под рабочим названием "Защита Корфа"; сложную книгу. Приглашаю не в соавторы, но просто поделиться опытом.

 Отправлено: 04.10.08 22:10. Заголовок: blondy пишет: ...it..

blondy пишет:

цитата:

...it has to do with that story Vladimir told to his guest but still I'm a bit confused....

Yes. It concerns history about India. Anna became "дакини".