Отправлено: 18.09.08 20:08. Заголовок: Верность Фентези/мистика R - 2

„Верность”
Автор: Скорпион (Пионыч)
Иллюстрации от Syaoran@ (Тессен)
Рейтинг: R
Жанр: фентези (может, немного мистики)
Герои: Владимир, Анна и другие (в характерной для меня манере)
Примечание: маленькая псевдоисторическая фикция, отсюда –
Просьба: не бить за исторические несоответствия и за саму задумку (столько об этом писали, но вот и мне жутко захотелось…)
Комментарий 1: пытаюсь воплотить старую идею, недавно вспомнившуюся и немного переработанную
Комментарий 2: Выкладываю по многочисленным просьбам администраторов Блонди и Эдди для всех, кого может заинтересовать

 Отправлено: 05.10.08 10:24. Заголовок: Пионыч пишет: - Гов..

Пионыч пишет:

цитата:

- Говорили, что да… А на могиле посадил цветы с желтыми и синими лепестками.

ой, почему-то эта картинка вызвала у меня не очень вежливые ассоциации

 Отправлено: 09.10.08 00:13. Заголовок: Царапка пишет: ой, ..

Царапка пишет:

цитата:

ой, почему-то эта картинка вызвала у меня не очень вежливые ассоциации

Ой.. Царап... прямо и не знаю. У меня подобная цветовая гамма вызывает т олько положительные эмоции и ассоциации, так как связана с государственным флагом. А это мое всё!!! Хотя... в некотором роде даже ло фанатизма... Ведь в моем лице имеем дело с человеком, в любой ситуации встающим на звуки гимна и держащим руку на сердце во время его исполнения. Глупее всего сие выглядит в компании, где народ не столь патриотичен, но ко мне уж привыкли

 Отправлено: 09.10.08 00:18. Заголовок: Благодарю всех, кто ..

Благодарю всех, кто интересуется моей "Верностью" и продолжаю
________________________________________

Песни деревенских девушек волшебным эхом летели над землей. Пахли скошенные травы, горели праздничные костры. Искры то и дело взмывали к небесам – туда, ввысь, где вечные звезды хранят память всех живущих и давно умерших, где витают блаженные души, где нет ни слез, ни горечи – только покой – безбрежный, безграничный, всепоглощающий… Анна перевела взгляд на водную гладь: темная река мерцала и переливалась огнями, превращаясь в волшебный колодец, в котором тонут сердца и души. Сегодняшний день растворился в чудном сиянии купальских звезд – они нынче были ближе и сверкали ярче, чем когда-либо… И все-таки Анна не хотела, чтобы наступали сумерки. При свете дня терпеть разлуку с Владимиром было легче – выздоравливающий Иван Иванович просил то прочесть вслух Шекспира, то исполнить старинный романс. Повседневные хлопоты отвлекали от мрачных мыслей о том, что уже неделю она не видела того, ради которого готова забыть воспитание и приличия, с которым, словно в глубокий неведомый омут, готова броситься в любовь, познать ее, испить до дна, ничего не требуя взамен. Да, он слишком благороден, чтобы принять такую жертву, но девушка уже все решила: когда ночь густой пеленой укутала усадьбу и волк Владимир, впервые открывшийся ей, вновь столь неожиданно обретенный, исчез в темноте, тогда-то, сидя в спальне дядюшки, Анна поняла многое. Тогда мысли роились в голове, самой яркой из них была та, что шептала о возвращенном небесами муже: это он, и он по-прежнему любит, в новой жизни их чувствам нет преград. Закрыв глаза, девушка как наяву увидела их вечерний разговор, тесно переплетенный со сладкими поцелуями и воспоминаниями, с ее снами из той и этой жизни, с мечтами, вдруг ставшими реальностью. Когда она представила, что снова Владимир назовет ее своей женой, произнося клятву верности пред лицом Господа, сердце замерло… и враз оборвалось: да, Иван Иванович растил ее в своем доме как родную, не позволяя дворне шептаться о крепостной сиротке, не рассказывая соседям и друзьям об истинном происхождении своей воспитанницы. Но правда подобна терпкой терновой ягоде, спрятанной меж сладких, – рано или поздно чья-то рука возьмет ее, поднесет к губам, и вкус терна неприятно поразит, оставляя разочарование и грусть. Вот так и с ней: однажды, случайно ли, а может, с умыслом, кто-то узнает о том, что барышня, воспитанная в семье Корфов, - обычная крепостная… И каково тогда придется ее мужу? Страх… Он обжог девичье сердце пуще пламени… И уже в тот миг поняла она: никогда, ни при каких обстоятельствах не попросит Владимира жениться на ней. Быть с ним – до последнего вздоха – высшее счастье, но только не женой, не законной женою… Потому-то, когда возлюбленный заговорил о кольце, так отпрянула от него, лишний раз переживая боль, отчаянье от того, что не стоять с ним у алтаря. Но решение было принято, и чуть дрожащим голосом Анна тогда произнесла: «Не надо кольца…» А сейчас сердце, разгоняя по телу нагретую купальским огнем кровь, снова спрашивало: «Не погорячилась ли? Может, поспешила?» «Нет!» - твердо ответила девушка. На околице вспыхнуло яркое пламя костра – какое-то зеленоватое, необычное, зловещее…

- Барышня, барышня, пойдемте с нами венки пускать!!! – деревенские девушки с радостными криками пробежали мимо, и Анна взглянула туда, где у пологого берега столпилась молодежь. Она сначала не хотела идти из дому: таинственный праздник, который помнила еще со времен жизни в киевском тереме, всегда казался Анне слишком уж языческим, ведь почитал старых богов и их кровавые распри. Только раз в этот день – тогда еще зарево варяжских пожаров не горело над водами вечного Днепра – девушка пришла на берег реки во время купальских празднований. И все ведающая старуха, древняя, как днепровские кручи, посмотрев ей в глаза, прошептала: «Вода ты, девица, сильная и быстрая, да только удерживают тебя берега. В их объятьях вечных ты томишься, свободы не ведая. Но наступит день, и муж, огонь неистовый, придет и покорит тебя…» Тогда ответила киевская княжна, что воде с огнем вместе не бывать. «Одно они становятся в ночь, как нынче, в Купалы праздник…» Отчего-то воспоминание, припорошенное пеплом веков, всплыло именно сегодня. Может быть, потому на дядюшкино «Пойди, повеселись, Аннушка» она согласно кивнула и, оставив опекуна за партией шахмат с князем Долгоруким, упорхнула с дворовыми девушками в поле. Вовсе не хотелось оставаться в душном доме… А там – пахли травы, горели синим пламенем полевые васильки, желтеющие колосья, налитые щедростью земли, роняли к ногам первые зрелые зернышки. Парни и девушки со смехом собирали букеты – потом деревенские рукодельницы из них плетут прекрасные венки, и в самую темную купальскую полночь пускают их в воду – узнать, откуда ждать своего суженного. Анна не стала просить кого-то, в ее руках разноцветные звездочки – белые, желтые, лиловые – вперемешку с колосьями и березовыми ветвями, переплетались в тяжелый и роскошный венок, будто корона, венец на голове княжны киевской. Все это было днем… А сейчас – когда синий сумрак лег туманом на долину у реки, когда парни уже бросили в омут с обрыва чучело Купалы, и его горящие ветви искорками несбыточных надежд озарили речную гладь - она отошла вдоль берега к тихой запруде и наклонилась к самой воде. Сияющая вдали луна отражалась в волнах, звезды мерно плыли, такие близкие, но по-прежнему безмерно далекие. Анна сняла и опустила в воду свой венок. «Огонь и вода есть одно в купальскую ночь» - почти забытый голос прорезал тьму… Сплетенные цветы вдруг вспыхнули жарким пламенем… И неведомая сила, древняя, всемогущая, заставила девушку отпрянуть от кромки воды и оглянуться. В нескольких шагах от нее стоял тот, кого она так хотела ввернуть домой, пуская венок по речной волне. И он тихо прошептал: «Здравствуй, Анечка…»

Она не поверила. Да и как можно – после стольких разочарований? Отступила на шаг и замерла, а речка, тихо журчавшая внизу, шептала свои летние сказки. Владимир склонил голову, от чего снова упала на глаза темная челка. На прядях переливались одновременно золотые и серебряные искорки – от пламени купальских костров и от света луны, наполовину скрытой тучами.
- Аня, это действительно я… Просто сегодня такая ночь… Я и сам не могу до конца понять, но тетушка сказала, всё возможно! И действительно – я до сих пор человек… - он самодовольно улыбнулся, в глазах, потемневших и глубоких, блеснула и погасла падающая звезда. Анна подошла и несмело провела рукой по его лицу. Горячие губы прикоснулись к маленькой ладошке, не осмеливаясь на большее.
- Ты… - она уже смелее взглянула на мужчину перед собой и поразилась, насколько же он изменился за эту неделю. Вместо гордого, упрямого барина, изводившего ее придирками и насмешками, которого она знала последнее время, вместо грустного проклятого воина, которого едва смогла разглядеть в новой жизни, под новой маской, она видела человека, каждый вздох, каждый взгляд, каждый взмах руки которого говорили, открыто кричали о его счастье, о любви, что жила в его сердце. Девушка робко прижалась к его груди, прислушиваясь, внимая быстрому стуку сердца, все еще не веря в возможность чуда. Почувствовала его руки, ласково обнявшие стройный стан, и поняла, наконец, о чем говорили слова услышанного когда-то пророчества.
Барон обнимал свою драгоценную девочку, позабыв обо всех страхах и тревогах. Она была здесь, рядом, значит, власть темной Мораны не смогла ничего сделать его любимой. А всё остальное – ему нипочем! Владимир наклонился к ее лицу и прошептал:
- Анечка, родная, я пока не стану спрашивать, что ты делала здесь одна среди ночи. Но сейчас надо ехать домой…
Домой? В душную комнату, где дрожащее пламя свечи будет озарять ее сны и несбывшиеся мечты? Анна освободилась из его объятий и посмотрела в серые глаза:
- Я не хочу домой, любимый, давай еще побудем здесь… Смотри, как ярко горят костры, как веселы песни, каким волшебством дышит ночной ветер! И ты рядом… - она провела ладошкой по темным волосам. – И ты человек… Сегодняшняя ночь – самая необычная из всех в году…
Отошла на шаг и с надеждой посмотрела на возлюбленного, ожидая его решения. Владимир чувствовал, что нужно вернуться домой, но Анна, прекрасная, невозможно близкая, родная, стояла рядом, и ее взгляд просил его остаться. Разве найдутся силы отказать?
- Хорошо, Аня, мы немного погуляем.. Потом вернемся в усадьбу, а завтра…
- Это будет завтра, Володенька… - прошептала девушка, взяв его за руку – так крепко, как только могла, - и уводя с речного берега туда, где пьянящий аромат полевых трав смешивался с запахом скошенного вчера сена, с медовым цветом липы, с любовь и страстью, витающей в самом воздух в эту купальскую ночь. Уже тогда она знала, что выиграла…
Шум и веселье у костров растворились в тишине…. Трава, по которой ступали ноги, казалась шелковой – так говорят иногда, а бывает так только в эту ночь – таинственную, праздничную, священную… Красные маки, скрытые ночным покровом, тяжелыми бутонами цветов прикоснулись к руке, когда Анна наклонилась и присела на скошенное сено. Потянула его за руку:
- Иди ко мне, мой хороший…
Владимир опустился на колени, взял ее маленькую ручку в свою и долго целовал, пока с небосклона сыпались яркими огоньками звезды, пророча судьбы и обещая исполнить всё на свете…
- Анечка, ты не представляешь, как сильно я тебя люблю…
Впервые в жизни, и этой, и той, далекой, девушка слышала у Владимира такой голос, глубокий, бархатный, заставляющий забыть обо всем – о воспитании, о приличиях, о том, что будет завтра, о том, что сталось вчера. Словно бабочка, летящая на свет, неосознанно, робко, но настойчиво, она пошла на этот голос, потянулась к мужчине, которого любила и ждала невероятно долго. Он лишь покачал головой, стараясь сохранить ту горстку воли, которая до сих пор сдерживала его кипящую кровь, и слегка отстранился, поднимаясь:
- Нет, девочка моя, сегодня я буду оберегать тебя от всего зла, что только способно навредить нам. Вот когда…
- Володя! – Девушка легко вспорхнула следом, и ее голос, всегда чистый, нежный, звонкий, прозвучал необычно взволнованно, - Володя, я так долго… ждала… Тебя, твоего возвращения, этой ночи… Я не могу, я не хочу больше ждать…
Тонкие руки оплели его шею, губы приоткрылись в ожидании поцелуя, в синих глазах, темных, словно грозовое небо, от нахлынувших чувств, отразился тот неистовый огонь, что горел в его душе с момента их самой первой встречи. И этот огонь смешался с пламенем купальских костров, с искорками отгоревших в своем падении звезд, сметая все на своем пути, заставляя желать только одного…

- Анна… - ее имя слетело со вздохом с горячих губ. – Я люблю тебя… только тебя… одну… Аня, моя Анечка… - Владимир, подхватив девушку на руки, целовал жадно и неистово, стягивая шелк платья с точеных плеч, путаясь в прядях золотых волос, забывая, как дышать, и помня лишь о том, насколько сильна, непобедима любовь. Когда они опустились на мягкую траву, только начинающую подсыхать в лучах июльского солнца, одежда уже была отброшена, и ничто не сдерживало пылающей страсти. Всё произошло именно так, как сказала старуха-ворожея: неистовый огонь и свободная вода стали единым целым в ночь, творящую диво, в час, когда все силы неба и земли сливаются в сияющей круговерти. Боясь вновь проснуться в одинокой холодной постели, боясь выпустить из рук долгожданное счастье, Анна крепко обнимала своего мужа за плечи, пила его поцелуи, сдерживая стон: что значит мимолетная боль, когда, пережив смерть, возрождаешься вновь в объятьях любимого? Да что значит сама смерть – теперь, когда она познала сладкое счастье единения с мужчиной, для которого родилась, которому была предназначена, с которым до последнего вздоха навек связана невидимыми нитями – теми, крепче которых нет на всем белом свете… Потихоньку подхватывая его движения, она словно перетекала в него, как вода, что ласковыми волнами прилива накатывает на песчаный берег, а потом так же тихо и плавно возвращается обратно… Они вместе сгорали в этом пламени, тонули в этой воде, взмывая к звездам, растворяясь в ночном воздухе, смешивая дыхание с ароматом трав, а слезы счастья – со вкусом поцелуев.
Когда всё закончилось, Владимир крепко прижал к себе утомленную девушку и, прикрыв глаза, прислушался. Шелест травы перекликался с шепотом ветров, теплых, летних, летящих издалека и исчезающих в бескрайних просторах. Тихий плеск речной воды вдалеке доносился вместе с серебристым смехом русалок, танцующих в лунном сиянии, - только в священную ночь Купалы они поднимаются на поверхность, пьют капли тумана вперемешку со звездной пылью и заманивают в глубокие водовороты усталых путников, сбившихся с пути. Сверчки, прячась в высоких травах, насвистывали свои незамысловатые мелодии.. Но главное – сердца, его и Анны – бились в унисон, отстукивая каждым ударом время с того мига, когда они стали принадлежать друг другу. И свидетелями их союза были не лицемерные люди, а высокое небо, быстрая река, щедрая земля, свирепое пламя – сила стихий, соединяя их навсегда, скрепила своей вечной властью их чувства, смирить, покорить которые не смогла даже смерть… Анна, засыпая, прижалась к нему еще сильнее в поисках тепла, без слов прося у него защиты от ночной прохлады. «Спи, моя радость…» - прошептал Владимир, и услышал, как сладкие губки в полусне произнесли его имя…

Последние искры некогда яркого пламени погасли и растворились в ночи, последние цветы из чьего-то венка скрылись под водой, немного покружив на поверхности, непроглядная прежде тьма посветлела и, становясь прозрачной, отступила перед утренней зарею. А вместе с ними – ушло, кануло в небытие всё волшебство купальской ночи, забирая с собою свои щедрые дары. Предрассветный час нового дня накрыл девушку холодной росой, дрожащей на кончиках травинок и падающей на обнаженные плечи маленькими сияющими слезинками. Сначала не понимая, отчего вдруг стало холодно, Анна поморщилась во сне, провела рукой по примятому сену и тихо позвала: «Володенька…» Вздрогнула, когда не услышала ответа, и распахнула глаза, васильково-голубые в прозрачной предрассветной мгле. Сначала испугалась, но, оглядевшись, только улыбнулась уголками губ: на траве у ее ног, не отрывая взгляда от лица возлюбленной, лежал грозный волк, его темные глаза смеялись и излучали тепло, которое согрело девушку сильнее, чем плащ, заботливо наброшенный мужем. Она приподнялась, помимо воли сдавленно охнув, - во всем теле отозвалась страстная ночь. Но это не имело значения, главное – их любовь, наконец-то свершившаяся, воплотившая все мечты, заслонившая все сны, закрывшая собой все горести, все беды, которые выпали на долю проклятого воина и его княжны. Анна придвинулась поближе к волку: «Что, мой хороший, ночь закончилась и, как только растворились купальские чары, тебя снова отобрали у меня?» Волк приподнял голову, и прикрыл глаза, наслаждаясь прикосновение легкой руки. «Ничего, ничего… - ласково проговорила девушка, - совсем скоро взойдет солнце, и ты снова будешь со мной, Владимир! Уже первые лучи рассвета готовы подняться над землей на востоке… Они ждут своего часа! И времени осталось так мало… Уже птицы поют о приходе утра, уже наливаются теплом капельки росы. Смотри!..» Анна провела рукой по серой шерсти, наклонилась и прикоснулась губами к влажному черному носу, хитро прищурившись, засмеялась и откинулась назад на траву. Темный плащ сполз, обнажая прекрасное тело, как раз в тот миг, когда взметнулись ввысь первые лучи солнца. И вслед за девушкой на мягкую скошенную траву, ставшую ложем любви, опустился черноволосый красавец, еще мгновение назад смотревший на мир глазами грозного зверя. Раскрывая объятья навстречу своему любимому, Анна прошептала: «С возвращением, Володя…» - а потом, забывая обо всем, отбрасывая враз ставшие ненужными сомнения, они снова утонули в пучине страсти. И два тела стали одним, дополняя навеки соединившиеся когда-то души…

 Отправлено: 16.10.08 15:15. Заголовок: Влажная травинка пощ..

Влажная травинка пощекотала нос, настойчиво требуя проснуться. Анна поморщилась и отвернулась – вставать совершенно не хотелось, да и судя по щебетанию утренних птиц, до завтрака еще далеко. Сладкие сны снова обступили, не выпуская из своих объятий. Вдруг щеку опалило горячее дыхание и тихий голос, такой родной, такой любимый, над самым ухом прошептал: «Вставай, соня…» «Владимир, я не хочу…» - плаксиво протянула девушка, натягивая одеяло повыше. Одеяло? Да это просто плащ, в который ее укутал муж, не давая замерзнуть в утренней полевой прохладе… Господи! Уже ведь не раннее утро – новый день цветет над землей, а они... Анна подскочила, испуганно оглядываясь по сторонам. Рядом, уже одетый, полулежал на сене Владимир и улыбался, глядя на нее, зажав в зубах ту самую травинку, которая и выхватила Анну из сладких утренних снов. Покрепче обняв взволнованную девушку, он прошептал: «Какая же ты у меня красивая…» - и серые глаза загорелись, выдавая желание, так и не погашенное этой сумасшедшей ночью. Но солнце поднималось все выше, пора было возвращаться домой…
Анна попыталась быстро подняться, но только запуталась в длинном мужском плаще. Впрочем, всему виной был горящий взгляд, направленный на нее. Она и хотела попросить его отвернуться, и мечтала, чтобы он вечно так вот смотрел на нее, без слов говоря о своей любви. Прищурившись, Владимир наблюдал за женой… Женой ли? Когда-то, так давно, что уже стали памятью, песками веков припорошенной, те времена, они венчались. Но в этой жизни, в этом мире, столь далеком их родному, она стала его… любовницей? Нет! Никогда он не допустит подобного. Даже в мыслях. Даже на короткий срок. Они обвенчаются сегодня же – что бы ни сказал на это отец, что бы ни говорила сама Анна, считающая себя недостойной партией!!! Подхватив девушку на руки, он быстро пошел к берегу – туда, где они встретились сегодня ночью, откуда виднелся в лучах утреннего солнце старый дом – родовое поместье Корфов. Она, тая от счастья, обхватила любимого за шею, и каждый шаг, каждый вздох перемешивала с поцелуями украдкой, случайными, отпущенными словно невзначай со сладких губ.
Быстрый конь в два счета довез до дома. Поставив любимую на землю, барон ненадолго задержал взгляд на золотистых локонах.
- Что? – спросила смущенная Анна, быстро проведя ладошкой по спутанным волосам.
- Ничего… - он улыбнулся, открыто и мило, с ямочками на щеках. – Это просто… соломинка…
Владимир вынул из ее локонов засохший стебелек, вдохнул его свежий горьковатый аромат и вдруг прижался к соломинке губами.
- На ней запах твоих волос, твой запах…- пояснил удивленной Анне, потом поправил растрепанные ночью пряди и взял за руку:
- Пошли в дом….

Усадьба встретила какой-то таинственной и пугающей тишиной, заострившей до предела чувства Владимира. Крепко сжав руку Анны, он тихонько проговорил:
- Родная, держись возле меня...
- Что-то не так? – в синих глазах мелькнула тревога, девушка поближе придвинулась к его сильному плечу. – Володя, что произошло?
- Пока не знаю. Но я должен был вернуться раньше, гораздо раньше…- барон вздохнул, враз вспомнив и старинную легенду о темной Моране, и предостережение тетушки.
В гостиной царил полумрак: шторы, похоже, никто и не думал поднимать, поэтому солнечные лучи не смогли проникнуть в комнату, пробуждая каждый уголок, снимая чары колдовской купальской ночи. Но в то же время молодой человек ясно ощущал, что в доме нет никого постороннего – одно лишь это необъяснимое, мутное ощущение опасности. Вглядываясь в темноту, он чувствовал эту опасность кончиками пальцев, он видел ее неясный силуэт в отблесках погасающих свечей, в горьковатом дыму и расплавленном за ночь воске… Вот только не мог понять до конца, ЧТО же так волнует заостренные волчьи инстинкты. Уже немного привыкнув к сумраку и тревоге, Анна приподнялась на цыпочках и прошептала ему на ухо: «Володенька, я поднимусь к Ивану Ивановичу…» «Что?...» - он, слишком отвлеченный своими мрачными мыслями, сперва и не понял сказанных слов, но сразу же спохватился: «Нет, Аня, пойдем вместе. Хорошо?» - и быстро увлекая девушку к лестнице, бросил на пустую гостиную еще один взгляд. Ему почудилось, или вправду мелькнуло на шторах зеленовато-золотое пламя?
В тишине коридора шаги прозвучали неожиданно гулко, словно они были чужими этому миру застывшего полустраха. Из общей темноты полоской слабого света привлекала приоткрытая дверь в спальню старого барона. «Почему дверь открыта?..» - с недоумением произнесла Анна, а потом, выпустив руку Владимира, потянула на себя резную ручку с высеченным гербом Корфов…
Молодой человек едва успел отодвинуть девушку подальше от дверного прохода, в последний момент, поняв, наконец, что именно настораживало в просыпающемся доме. Отстранив Анну, он шагнул в слабо освещенную комнату. Одного взгляда хватило, чтобы подтвердить догадку: безошибочным чутьем волк ощущает многое, но главное – мертвых. Едва слышный дух смерти, оседая горьковатым привкусом на губах, не доступен людям довольно долго. Но волк улавливает его сразу – даже если смерть пришла несколько мгновений назад. А отец был мертв давно…
- Володя, что такое?… - Анна, не желая стоять в коридоре, решительно зашла в комнату и застыла на пороге. - Господи, дядюшка!!! – сорвался сдавленный крик с ее губ, когда в отблесках слабо горящих свечей глаза разглядели восковое в своей смертельной бледности лицо опекуна.
- Анечка, выйди, пожалуйста! – тихо сказал Владимир, и его уверенный голос звенел сталью холодного клинка. Она стояла, не двинувшись с места, в распахнутых глазах блестели слезы, но и они, кажется, застыли от осознания всего ужаса происшедшего. Барон повернул девушку к себе, уверенно взял за плечи:
- Ты слышишь меня? Выйди… Аня… Анна!!! – но она по-прежнему не отвечала, не сводя взгляда с мертвого лица. Владимир быстро поднял ее на руки, понес прочь от этого ужасного места, подальше, туда, где ей будет спокойнее. Словно по волшебству, старый дом проснулся практически в один миг: лакеи в передней переговаривались между собою, вспоминая вчерашний праздник, горничные тушили оплавившиеся свечи и поспешно открывали шторы, не понимая, отчего так долго не могли разомкнуть скрепленных сном глаз, Варвара на кухне начала греметь посудой, быстро стряпая хозяевам завтрак. Только там, с ней, Ане будет спокойно; а заодно и ему, не волнуясь за любимую, надо все выяснить, во всем разобраться! Владимир, еще крепче прижав к себе девушку, повернул туда, откуда слышался веселый Варин голос. Анна, потихоньку начавшая оттаивать от охватившего ее ужаса, плакала, уткнувшись в плечо мужа, беспрестанно повторяя: «Дядюшка, дядюшка, дядюшка…» И горячие слезы лились по бледным щечкам, застилая взор, а перед глазами стояла постель, над которой мутной, неясной тенью витала смерть человека, заменившего ей отца.
Добрая кухарка только руками сплеснула, не зная, что и думать, когда молодой барин внес на кухню захлебывающуюся слезами Анну.
- Владимир Иванович… Да что же Вы?... – начала, было, женщина, но хмурый взгляд столь знакомых ей серых глаз прервал ее на полуслове. С таким хозяином не могла спорить даже она, сама вынянчившая маленького барчука, заменившая ему мать после безвременной кончины баронессы. «Что ж теперь-то с Анечкой будет, если он… Господи, что же будет?» - промелькнула страшная мысль, ведь каждый в усадьбе знал, как в последнее время не ладили между собою сын и воспитанница старого барона. Но то, что произошло потом, разбило в прах все предположения доброй кухарки.
- Варя, присмотри за ней, ладно? – быстро проговорил молодой барин, усаживая девушку на стул у самой печи и разворачиваясь к выходу. В тот же миг Анна вцепилась в полу его сюртука, и в ее глазах, покрасневших от слез и огромных, глубоких, словно два омута, промелькнул ужас:
- Не уходи, Володенька, пожалуйста, родной мой, не оставляй меня, не оставляй меня одну!!! – на глазах кухарки и появившегося в дверях конюха Никиты, Анна прильнула к руке барона, захлебываясь слезами, царапая ногтями в кровь его крепко стиснутые в кулак пальцы.
- Аня, ты будешь здесь с Варей, Анечка, я должен уйти... – твердил он, но так и не находил в себе сил покинуть любимую.
- Владимир Иванович, что произошло-то? - теперь уж точно ничего не понимая, Варвара осмелилась подойти поближе к столу. Владимир вздохнул, опуская глаза, сжимая руку так, что побелели костяшки пальцев, затем бросил быстрый взгляд на плачущую Анну и проговорил сквозь стиснутые зубы:
- Отец… мертв…
- Матерь Божья, Заступница наша!!!!! - Заголосила Варвара. - Иван Иванович сердешный!!! Да откуда ж то горе такое???
- Варя, успокойся… и успокой… Анну… - проговорил молодой барон, быстро наклонившись, прижался губами к нежной влажной щечке жены и вышел, бросив на ходу застывшему у двери Никите:
- Проследи, чтоб сюда никто не заходил! Если мышь проскочит – семь шкур спущу!
Конюх был высоким и крепким детиной, не боящимся ни Бога, ни черта, но холодный липкий страх прорезал его всего от этих слов, таким жестким и стальным показался ему голос хозяина.

 Отправлено: 24.10.08 20:31. Заголовок: Отцовская спальня в..

Отцовская спальня встретила его прохладой, полумраком и смертью. Владимир закрыл дверь, подошел к кровати:
- Прости меня, папа… - слова сорвались с губ, горькие и выстраданные за эти несколько минут, с полынным привкусом вины, упавшей на душу страшной тяжестью. Они едва успели помириться… Хорошо хоть Анна настояла на том разговоре, а иначе – смерть не позволила бы отцу и сыну даже поговорить: в последнее время это случалось всё реже. Молодой барон присел на краешек кресла и взял в руки морщинистую холодную ладонь, прижал ее ко лбу, унимая невыносимую боль от утраты. «Отец, что же ты так?... Почему не позвал слуг, когда тебе стало хуже? Неужто сил не было? И ты, добрый, милосердный, умер в одиночестве, видя, как подкрадывается к тебе смерть – все ближе и ближе, как она отводит полог, как наклоняется к твоему челу и проводит своей костлявой рукой… Я видел смерть, отец, она смотрела на меня, смеясь в лицо, а я смеялся в ответ, и она уходила. А потом – снова возвращалась, и однажды все-таки забрала меня в свой темный мир. Но я не испугался ее, а теперь – боюсь… Теперь мне очень страшно, папа…» - Владимир опустился на колени возле кровати мертвого отца и вверял ему все, что тяжелым камнем упало на сердце. Рассказывал и о своем проклятье, и об оживших воспоминаниях, о вечной любви, связавшей его с Анной, о том, как они счастливы вместе, о врагах и друзьях, о тревогах и радостях, о том, что впервые в жизни боится – ведь теперь у него есть Анна, и страх за нее сильней его самого… Он говорил и говорил, с запоздалой горечью понимая, что должен был рассказать обо всем еще ЖИВОМУ отцу, что отца больше нет и уже ничего не исправить. Он не плакал… Горе сжало волю в кулак и не давало выхода горячим слезам. «Лучше бы смог…» - устало подумал молодой человек, понимая, что стало бы легче…Но слез не было.
- Господин барон, можно войти? – послышался за дверью чуть гнусавый голос Ильи Петровича Штерна, уездного доктора. Владимир поднялся, нехотя повернул ключ, впуская в комнату гостя.
- Владимир Иванович, примите мои искренние соболезнования… - начал, было, вошедший, но замолк, увидев умершего.
- Что с Вами, Илья Петрович? – Владимира удивил этот недоумевающий, слегка испуганный взгляд.
- Со мной? Ничего… - доктор явно не верил собственным глазам, пристально разглядывая старшего Корфа. – Скажите, господин барон, Ваш отец … он … не увлекался древними культами?..

«Дьявол!!! Как, как можно было раньше ЭТОГО не заметить???» - Владимир, взбешенный, мерил шагами кабинет, то и дело поглядывая в окно, - не вернулся ли посланный за исправником Григорий. Перед глазами, то теряя строгие контуры, то обретая их вновь, стояло выжженное раскаленным воском на груди отца перевернутое пламя – знак темной Мораны. Благо, доктору известно лишь, что с таким знаком можно встретить на юге идолопоклонников, адептов старинных верований, не прекращающих свои темные ритуалы даже сегодня. Наверняка, проклявшее волка-воина Моранино отродье нашло там пристанище, а теперь вот и до отца добралось! Барон сглотнул, наполняя очередной бокал бренди. Как же он не заметил адского пламени на груди покойного? Осознание страшной, неожиданной смерти отвлекло его, привыкшего обращать внимание на малейшие детали, а страх за Анну заступил вообще все на свете! «Анна… Девочка моя… Где ты?...» - тряхнув головой, Владимир осушил бокал и поставил его на стол. Довольно. Больше никакого спиртного. Ему нужен ясный ум, не затуманенный алкоголем, для того чтобы защитить жену, отыскать слуг Мораны, наказать их за смерть отца. Не зря так тянуло его ночью в родную усадьбу! Уж будь Владимир здесь – ни одна темная тварь не приблизилась бы к двери на пушечный выстрел! Он еще помнил, как, умирая, старый волхв шептал свои проклятья, а они бессильно падали кровавыми клочьями к ногам бесстрашного воина, отскакивая от его брони, от его доброй души, от его горячего сердца и справедливых помыслов. Так было бы и сегодня – отец был бы жив… Отец… Барон бросил взгляд на висевшее на стене зеркало. Его еще не успели завесить белым покрывалом в знак того, что в доме покойник. Оттуда на Владимира смотрел побледневший и злой на весь мир, проклятый на века человек, в чьих глазах не было ни капли жалости к врагам. Таким он не покажется своей Ане.. Вдох… Еще один… Поглубже, полной грудью… Впуская в легкие воздух, выдыхая сталь и жестокость… Смерть – это просто паром, с которого сходят в вечность… Жизнь слишком коротка, чтобы терять ее на ненависть… Любовь слишком драгоценна, чтобы променять ее на жажду мести… Анечка… В памяти всплыло ее милое личико, синие глаза, сияющие счастьем, припухшие от поцелуев губки, звонкий голосок. Рядом с ней он не может быть грубым и жестоким, она создана для нежности и ласки. Его девочка, его Анна… Владимир еще раз посмотрел на свое отражение: правильные черты молодого лица смягчились, серые глаза излучали тепло и свет, тревожная складка меж бровей не разгладилась, но уже не была столь глубокой и резкой. Одно только напоминание об Анне сделала его совершенно другим, преобразило и лицо, и душу. Тряхнув головой, прогоняя мрачные мысли, Владимир вышел из кабинета и направился на поиски возлюбленной.
- Так Анечка ушла к себе в комнату!... – отговорилась охающая и вздыхающая у плиты Варвара. – Сказала, что отдохнет там от пережитого.
- Ладно, Варя, ты тут хозяйничай, на тебе ведь всё… - Корф устало взглянул на старую кухарку. Она жила здесь всегда, добрая, мягкая, поила парным молоком и рассказывала сказки вечером, прикасаясь к волосам гордого и не по годам серьезного мальчика, так рано познавшего горечь сиротства. И сейчас Владимир знал, что может во всем на нее положиться. Он благодарно улыбнулся:
- Спасибо тебе, Варенька. – а потом быстро поцеловал морщинистую щеку своей крепостной кухарки, как в детстве, когда гордость уступала место благодарности и теплоте, шепнул ей «Я к Ане» и оставил пораженную женщину, быстро покинув натопленную жаром печи кухню.

Девушки не оказалось ни в ее комнате, ни в библиотеке, ни даже в спальне отца, входить куда молодой барон строго настрого запретил до приезда исправника. Теряя голову, Владимир метался по усадьбе в поисках Анны, хватал за грудки испуганных дворовых, но она словно в воду канула! Голос уже отказывался повиноваться, когда барон влетел в конюшню, окинув мутным взглядом пустые денники. Вдруг слух уловил едва различимое всхлипывание. Уже и сам себе не веря, Владимир прокрался в дальний угол конюшни, стараясь не шуметь, чтобы не напугать затаившуюся девушку. Она сидела у стены, спрятавшись от посторонних глаз, и сдавленно рыдала, слезы катились по лицу, падая прозрачными капельками на золотистую солому, на потемневшие от времени доски, на испачканный подол шелкового платья. Молодой человек опустился на колени и обнял ее:
- Анечка, не плачь! Ты же у меня сильная, мы вместе справимся с этой болью, Аня! – она только подняла на него полные слез глаза.
- Отца уже не вернуть, но ты должна держаться, любимая. Просто помни его, и папа будет рядом, поможет тебе добрым словом и дельным советом. Верь, Аня, верь в это…
Она всхлипнула и отерла слезы маленькой ладошкой, придвинулась поближе и прошептала:
- Владимир, в том, что дядюшка умер… в его смерти… это… это я виновата… - и разрыдалась пуще прежнего, закрыв лицо руками, дрожа от страха, вины и боли, не в силах справиться с навалившимся на плечи тяжелым грузом.
- Не смей так даже думать, Анна! – голос Владимира прозвучал серьезно и строго, напомнив ей то ужасное время, когда молодой муж отправлял свою княжну в древлянские леса.
- Но ведь если бы я… не задержала тебя ночью… ты был бы дома, и дядюшка был бы жив… А я думала только о себе, от том, что хочу быть с тобой, о том, как мне хорошо…
Глупенькая малышка… В чем она себя винила – в подаренных усталому воину нескольких часах всеобъемлющего счастья? В том, что воплотила все его мечты, столько лет терзавшие душу бесплотными воспоминаниями? В том, что подарила это счастье себе? Он привлек девушку к своей груди – маленькую и хрупкую, а в то же время очень сильную; он чувствовал эту силу, закалившую ее сталью рокового клинка, слезами и горечью утраты, веками, долгой чередою пролетающими мимо…
- Аня, ты ни в чем не виновата. МЫ не виноваты… - хотелось и самому поверить в то, что он сейчас говорил,- ведь пару часов назад этот же груз вины давил на сердце. Только его девочке не стоит знать обо всем…
- А кто же, Володенька? – она впервые назвала его так нежно, как сегодня ночью, когда таяла от страсти в его объятьях. Барон нахмурился. Сказать правду? Солгать? Подвергнуть любимую новым испытаниям, скрывая, недоговаривая, или открыто признаться в том, что древние, могущественные силы не дремлют, грозя им из глубины веков? Анна скорее почувствовала, нежели поняла: мужу сейчас приходится выбирать. Она не будет настаивать на разговоре, ведь ОН – мужчина и воин, ему виднее, какой выбор сделать, что решить, а ее удел – быть рядом, помогать и поддерживать, утешать в минуты горестей и делить на двоих редкое сияющее счастье. Она обняла его, прижавшись крепко-крепко, вдыхая его запах, его силу, его любовь…
- Молчи, любимый… Придет время – и ты сам расскажешь обо всем, что тревожит душу.
- И когда же оно придет, по-твоему? Ответь, Аня, когда?
- В тот самый миг, когда закончатся раздумья, когда поймешь, что должен это сказать, и сомнения растают без следа, - ты всё мне скажешь, и я ни в чем не упрекну тебя, Володя…
Её тихий голосок притуплял боль, смывал отчаянье и горечь этого страшного дня. Прикоснувшись губами к золотым волосам, Владимир произнес, не скрывая гордости:
- Как же мне повезло с женой!...
Анна всхлипнула и отстранилась, обхватила ручками его лицо и потянулась к губам. Ее прикосновение было похоже на ласку весеннего ветерка, пить ее поцелуи можно было бесконечно, ее любовь была наградой. Владимир поднялся, по-прежнему не выпуская девушку из рук, и грустно вздохнул:
- Пора вернуться в дом. Наверняка, исправник уже приехал.
- Исправник? Но ведь дядюшку не…
- Аня, пойми, все не так просто. Отец умер… Его убили… – быстро проговорил Владимир и поспешил успокоить вскрикнувшую девушку. – Я найду виновных. Ты мне веришь, Аня?
- Ты же знаешь, что да… - испуганно прошептала она. А потом уже уверенней произнесла: - Ты не оставишь убийцу дядюшки безнаказанным, никто, кроме тебя, не может его найти. Я не просто верю тебе, я это ЗНАЮ!...

Ночь подкралась неожиданно, заливая темнотой старый парк и окрестные поля. Серый волк едва успел выбежать за ворота усадьбы, неслышно пробравшись мимо крестьян, обсуждающих неожиданную смерть старого барина. Ему не хотелось уходить – соборованный в последний путь отец лежал в семейной часовне, его дух, прощаясь, витал где-то под сводами родного дома, и Анна… Она осталась совсем одна там, в комнате, предоставленная только своему горю и слезам. Он не хотел бросать ее одну, но в доме было слишком много народу, приготовления к похоронам не прекращались даже ночью, прислуга сновала туда-сюда, и даже во дворе было опасно находиться свирепому зверю. Владимир с горечью посмотрел на холм, где горела огнями усадьба: «Папа, Анечка, я близко, я рядом… Скоро будет рассвет – летние ночи коротки… И я вернусь, вернусь домой!!!» - тоска заполонила сознание, и протяжный вой наполнил душный ночной воздух. Деревенские бабы, заслышав его, испуганно крестились:
- Ой, мучит нечистый чью-то душу окаянную!!!!

Утро выдалось непривычно холодным и мрачным. Начавший заупокойную службу еще до рассвета, отец Павел удивился отсутствию в часовне молодого Корфа, все удивились этому. И только юная воспитанница покойного барона на вопросы соседей спокойно отвечала: «Владимир Иванович скоро приедет…» Когда взошло солнце, вернее его далекий отблеск проскользнул через мрачную пелену грозовых туч, Владимир шагнул через порог. Неприятный холодок пробежал вдоль позвоночника, а в шепоте толпы прозвучали осуждающие нотки. Молодой человек молча пересек часовню, став у самого гроба, склонил темноволосую голову и взял под руку Анну. Девушка вздохнула и прижалась к его плечу, прошептав слова приветствия. Так они и стояли, вызывая пересуды уездных кумушек, пока длилась служба. Когда священник прочел последние слова литургии и толпа в темных одеждах покинула здание, Владимир жестом остановил слуг, собравшихся выносить гроб. Они кивнули, понимая: молодому барину надобно проститься с батюшкой. Барон подошел к лежащему отцу и взглянул на восковое лицо: еще несколько десятков минут – и тяжелая темная земная твердь навсегда заберет его, спрячет, сокроет от мира живых там, откуда нет возврата, где только темнота и тлен. Горьковато-соленая, нежданная, непрошенная, скатилась по щеке одинокая слеза. Со сжатых губ слетело с тихим вздохом: «Отец…» В этот миг теплая ладошка скользнула по волосам, по лицу, утирая слезу, растворяя печаль. Анна нежно провела по его чуть влажной коже:
- Володя, мы должны быть сильными. Нам ведь не привыкать…Когда-то давно мы уже схоронили своих родителей…
- То было по-другому, Анечка…
- Я знаю. Но мы жили дальше. И нынче обязаны. Так, чтобы Иван Иванович гордился нами.
Они посмотрели друг другу в глаза и дали негласную клятву, молча пообещав: он будет гордиться…

Стук сердца… Неровный, сбивающийся с ритма… Приглушенный удар. Еще один… И снова… Влажная от дождя земля гулко бьется о крышку гроба. С каждым ударом все дальше от них его дух
- Прощай, папа…
- Земля Вам пухом, дядюшка…
А мы будем жить – для тебя, для того, чтобы светлее была твоя память, вспоминая тебя каждый день, каждый час, каждый миг, воскрешая тебя в наших сердцах, продолжая тебя в наших детях…
- Володя, Анна, мне очень жаль…- послышался глухой неприятный голос. Они повернулись, возвращаясь из мира своих мыслей. Петр Михайлович Долгорукий, сосед, лучший друг старого барона, скорбно склонив голову, смотрел на Владимира. Сердце Анны вздрогнуло от этого тяжелого взгляда. Она уже не слышала скупых слов соболезнования, не понимала, о чем рассказывал князь. Из всех ощущений осталась одна тревога за мужа, объяснить которую девушка пока что была не в силах.

 Отправлено: 24.10.08 21:58. Заголовок: Пионыч! Абсолютно бл..

Пионыч!
Абсолютно благодарен!
Не может не тронуть многобразие красок и большая душа
в Вашем описании любви Анны и Владимира!
Ждём продолжения!!

 Отправлено: 25.10.08 15:22. Заголовок: Natasha, thanks for ..

Natasha, thanks for keeping up the posting of this incredible fic!

 Отправлено: 31.10.08 16:08. Заголовок: Спасибо за ваши комм..

Спасибо за ваши комментарии!
_______________________________________

- Митька, гони!!! – раздался громкий окрик из кареты, и кучер, присвистнув, хлестнул лошадей.
- Как прикажете, барин!
Кони понеслись быстрее, прорезав жалобным ржанием царящую вокруг полутьму. Сидящий в карете мужчина нахмурился: правду говорят, что жизнь полна неожиданностей. Вот только плохо это или хорошо в его случае? Сегодня он узнал то, что способно поразить кого угодно, сегодняшний день принес известие, которого он уж точно не ждал… Раскат грома нарушил густую тишину. Мужчина встрепенулся, было, но тут же успокоился: ему ли не ведать, как коварно подкрадываются летние грозы? Когда-то давно он сам мог велением руки насылать беспощадное пламя молний на мирные села, раскатами грома потрясая земную твердь и свод небесный. Тогда с ним были вечные силы его темной покровительницы Мораны. Впрочем, прошли века, а ОНА не забыла своего верного раба: вчера ночью зловеще завывал ветер за окном, ветки лип в страхе бились о стекла усадьбы и дрожали осины в недалеком лесочке, когда он увидел на небе отблеск зеленоватого пламени. Воззвав к древним божествам, он прислушался, и в тишине комнаты раздался ЕЕ голос, нашептывая о том, что время мести пришло, что день и час расплаты близок, что тайна, скрытая полумраком чужой смерти, уже готова предстать пред людьми и свершить судьбы. Тогда он с трудом дождался утра, чтобы визит не казался таким странным, не вызвал лишних подозрений. Снова яркой вспышкой блеснула за окном молния, и первые капли дождя упали на летние травы. Августовские грозы так неистовы, сильны и опасны… Мужчина прикрыл глаза, вспоминая сегодняшние события, пытаясь разобраться во всем, что открылось, придумать, как можно использовать новые знания. Итак, рассвело, и верхушки вечнозеленых сосен озарились теплым солнечным светом…

….. Вместе с первым лучом нового утра Владимир сбросил свой ночной облик. Усадьба медленно просыпалась в ожидании забот и радостей жаркого дня. Быстро миновав широкий двор, барон задержался взглядом на окне спальни, в которой сейчас должна находиться его любимая… Анна… Едва ли мог он представить раньше, какое это счастье – любить и быть любимым, как быстро стучит в груди сердце, когда губы трепетно прикасаются к губам, волосам, нежной коже той, ради которой согласен на самое большое безрассудство, готов совершить любой подвиг, изменить весь мир! А как бы хотелось измениться самому… Недавно Анна, прильнув к его плечу, прошептала, что он стал совершенно другим. Тогда Корф улыбнулся: «Видишь, милая, как меняет любовь!.. Когда-то меня влекли упоительный грохот кровавого боя и светская суета. А нынче ничего не надо – лишь бы мы были вместе…» Анна хотела возразить ему, но барон поцеловал девушку, заставляя ее забыть обо всем на свете, пряча за сладостью любви глубоко затаенную боль. Быть рядом с Анной, разделить с ней жизнь Владимир по-прежнему считал для себя главным, но от этого не меньше хотелось ему другого… Темными ночами, когда он смотрел вокруг жестоким волчьим взглядом, среди дней, заполненных спокойствием и мирным семейным счастьем, он постоянно думал о своем проклятье. За возможность снять его Корф отдал бы многое – и сейчас вновь особенно остро ощутил это.
Поднявшись по лестнице, Владимир заглянул в комнату своей красавицы, и снова неприятно резануло по душе раскаянье: из-за траура по отцу они с Анной до сих пор не были обвенчаны, хотя многие в усадьбе догадывались, какие отношение связывают барина и крепостную воспитанницу его покойного отца. Сплетницы-служанки тихонько хихикали по углам, конюх Никита, с самого детства влюбленный в золотоволосую малышку, воспитанную бароном, мрачнел при каждой встрече, несколько раз приезжавшие в гости соседи понимающе кивали, перехватив взгляды барона и девушки. Глядя на барина и свою любимицу, только вздыхала добрая Варвара, понимая, насколько сильна их любовь, но не решаясь спросить о свадьбе. Анна же… она никого не замечала и не слушала, взор синих глаз был направлен только на Владимира, полный любви и нежности, искрящийся восхищением, с затаенными в самой глубине маленькими искорками страсти. Казалось, ее не тревожат слухи и сплетни, липкой паутиной витавшие в воздухе, который уже начинал потихоньку дышать осенней прохладой. Столько раз, жарко обнимая любимую, барон шептал ей: «Давай забудем приличия, уедем, обвенчаемся, не дожидаясь сороковин, и вернемся в родной дом уже супругами!» Но девушка решительно качал головой: «Разве этого хотел бы дядюшка? Разве мы почтим его память, тайно обвенчавшись в какой-то глуши?» Тогда Владимир начинал сердиться, потом, порывисто прижимая ее к себе, напоминал, как пьяняще пахли купальские травы, как ярко горели костры, как той ночью она стала его...
Вчера он снова заговорил о браке: «Анечка, неужели ты действительно не понимаешь, что наша любовь – это не игра, нелепость, ошибка, которую забываешь на следующее утро? Она прошла сквозь века, вернув нас к жизни, и я не хочу, чтобы люди считали ее просто грехом…» «Это не грех, Володя, мы уже венчаны, пред Богом и пред собою мы муж и жена. А для других… что ж, это их дело…» «Что? Что именно ты называешь их делом? Считать тебя распутницей? Барской любовницей? Анна…» В который раз они повздорили, и ночной волк унес под сень леса свою горечь и боль. Анна осталась в доме… И сегодня не вышла к воротам встретить его… Сердце в тот миг чуть не разорвалось от ужаса: неужели что-то произошло? Но все было в порядке: белокурая красавица сладко спала, обхватив руками подушку, ее розовые губки были немного приоткрыты, так и манили к себе, звали, обещая блаженство. Реснички трепетали, скрывая голубизну ее сияющих глаз. Прикрыв двери, Владимир подошел ближе, стал на колени у кровати и невесомо прикоснулся к разметавшимся во сне локонам. Словно почувствовав его руку, Аня повернула голову, но так и не проснулась, все еще витая в царстве грез. Владимир склонился и легко поцеловал нежную щечку, маленькое ушко, спустился ниже, опалив шейку горячим, страстным дыханием. Нужно было остановиться и уйти – но сил бороться с собой не осталось, тем более что разбуженная его губами Анна уже радостно шептала «С добрым утром, любимый… » И она была так ослепительна, так красива, так желанна…

- …А потом я почувствовала, что глаза сами по себе закрываются… И решила: прилягу на минуточку, а как только начнет светлеть за окном – пойду тебя встретить… Но проспала… Прости, мой родной… - тихонько проговорила Анна, закончив сбивчивые объяснения. Владимир улыбнулся:
- Нестрашно… Главное, что ничего плохого не случилось… - он ласково провел ладонью по нежной спинке, отчего девушка выгнулась, еще теснее прижимаясь к нему, потом прикоснулся губами к шелку волос. – К тому же, я ведь помню, какая ты у меня соня…
Подавив смешок, Анна согласно кивнула и прикрыла глаза. Как было бы прекрасно проводить так каждое утро, просыпаясь в его объятьях, нежась в теплых волнах его ласк и не думая ни о чем… В этот момент в дверь постучали. Полина, лениво растягивая слова, пропела:
- Барышня, там князь Долгорукий приехали, в гостиной ждут, а Владимир Иванович до сих пор не вернулись. Что передать-то?
- Скажи, я сейчас спущусь! – девушка удивленно посмотрела на барона:
- Странно, что это привело князя так рано к нам в гости? Тебе известна причина его визита?
Владимир не ответил. Его хмурый взгляд и крепко сжатые губы выдавали затаенную ярость. Анна прикоснулась к обнимающей ее руке:
- Что случилось, Володенька?...
- Мне не понравилось, как эта … как Полина к тебе обратилась. – Ему и вправду показалось, что в это своё «барышня» служанка вложила слишком много ехидства, зависти и злости. Еще бы… Совсем недавно она считала себя такой же крепостной, только обделенной судьбою и барской милостью. И вдруг ненавистная Анька получила заветную вольную! Сколько разных сплетен ходило тогда по усадьбе – Владимир едва сдержал звериный рык, грозящийся вот-вот прорваться в мир при свете солнечных лучей…
- Ну что ты, милый… - Анна провела ладошкой по черным волосам возлюбленного и соскользнула с постели. – Мне надо поприветствовать гостя. И ты спускайся как можно быстрее…

Он сидел в библиотеке и быстро решал, как стоит действовать, когда в дверном проеме показалась хрупкая фигурка. Белокурая девушка, изящная и непередаваемо красивая, склонила голову, приветствуя его:
- Доброе утро, Петр Михалыч.
- Здравствуйте, сударыня… - он подошел ближе, прикоснулся губами к тонким пальчикам. – Доброе утро, Анна…
- Простите, Владимира… Ивановича… нет дома. Он обещал скоро быть, но я могу узнать, что привело вас в столь ранний час?
- Дело в том, Анна… - он запнулся, припоминая и эти золотистые локоны, и ласковую улыбку, и тонкий стан, ладную фигурку, такую же соблазнительную в простом домашнем платье. А вместе с этими воспоминаниями промелькнул перед мысленным взором ужас в широко распахнутых глазах, тихий стон боли, сорвавшийся с побледневших губ, сдавленный плач и обреченное «Господи, да за что же?...», когда он покинул тесную каморку. Как давно это было… Она была хороша, ох как хороша…
- Петр Михалыч, что с вами? – донесся, словно издалека, встревоженный голос воспитанницы старого Корфа. Он не успел ответить прежде, чем открылась массивная дверь, и на пороге комнаты появился хозяин поместья, его древний и ненавистный враг. Когда-то – те дни иногда казались ему скорее отголосками сказочных преданий, нежели правдой – одинокий воин, проклятый им, бросил вызов и своему жестокому проклятью, и человеку, наложившему его. Бросил – и победил: чистую душу отторгли темные силы, и могущественный колдун познал не только горечь поражения, но и боль смертельных ран. Темная повелительница своей силой и властью вытащила верного раба из мрака потусторонних миров, и по ее воле, путешествуя из века в век, из одной жизни в другую, неся за собою память прожитых лет, он страстно желал лишь одного – мести. Но вот настал час, когда вернулся воин-волк, и теперь, отбирая всё, дорогое и любимое сердцу оборотня, старик-волхв снова обретет покой и былую мощь. Надо же… Владимир всё тот же.. Уже не сын храброго Зигфрида, но с теми же пронзительно серыми глазами. Уже не защитник веры христианской, но такой же бравый – офицер, поручик… И невероятной теплотой, спокойствием, счастьем светится взгляд. Разве таким он должен быть у проклятого?.. Едва ли…
- Чем обязан, князь? – Владимир не мог понять, из-за чего приехал к ним этот пристально разглядывающий его человек, друг его отца, знакомый с детства. Хмурое лицо Долгорукого казалось непроницаемым, под глазами залегли тени, то ли тревожные, то ли пугающе-зловещие. Анна, чувствуя неловкость в повисшем вокруг молчании, приветливо улыбнулась и спросила, обращаясь к барону:
- Владимир, может быть, распорядиться подать чай?
- Почему бы и нет? Тем более что Петр Михайлович, я полагаю, будет рад составить нам компанию. Не так ли, сударь? – молодой человек лишь на несколько секунд задержал взгляд на милом личике возлюбленной, она ответила ему ласковой полуулыбкой, но старику хватило этого, чтобы понять нечто очень важное. Когда девушка вышла, он решительно повернулся к Корфу и заявил:
- Владимир, у меня к вам важный разговор.

- Это невозможно! – барон отвернулся к окну, сосредоточенно разглядывая плывущие в прозрачной синеве неба облака.
- Увы, это так… - его собеседник, немного помолчав, отпил предложенного коньяку, потом отставил бокал и продолжил: - Ваш отец ДЕЙСТВИТЕЛЬНО задолжал мне приличную сумму, предложив поместье, если долг не будет погашен в положенный срок.
- Но мне об этом ничего не известно. – Владимир резко повернулся, до сих пор не веря словам князя Долгорукого. – Если бы отец и впрямь был должен – вам или же кому-либо другому - он несомненно сообщил бы мне об этом… Или известил Анну!
- Стало быть, Иван намеревался сделать это, но смерть оказалась быстрее его намерений. – Петр Михайлович вздохнул, изобразив всем своим видом чувство глубочайшей скорби. Владимир сразу понял: и в словах, и на лице князя нет ни тени искренности. Жаль, что он не разгадал до конца причины этой лжи, ТОГДА не разгадал...
- Барон, - хрипловатый низкий голос напомнил о присутствии своего владельца. – Если вам угодно проверить, в сейфе вашего усопшего батюшки наверняка найдется долговая расписка, подтверждающая мои претензии…

Он играл вслепую. Зная, что скорее всего никакой бумаги нет, что старый долг давно погашен и позабыт, он настойчиво просматривал документы, до конца не понимая, зачем делает это, но уверенный, что правильно понял тихий призыв, строгий приказ своей темной всесильной Мораны. И среди пожелтевших от времени бумаг он увидел то, ради чего приехал сегодня в усадьбу Корфов. Одного взгляда на старое письмо было довольно – коварный, нечеловечески жестокий план мести со всею ясностью предстал пред ним.
- Прошу прощения, Владимир… - голос казался уставшим и смущенным. – Кажется, я ошибся… Здесь нет никакой расписки… Может быть… Да, наверняка Машенька позаботилась обо всем, а меня предупредить забыла.
- Ваша супруга, Петр Михалыч, рачительная хозяйка, и вряд ли позволила бы отцу забыть о долге, – усмехнулся молодой барон.
- Это так, - кивнул князь. – Вам бы тоже не помешало позаботиться о выборе хозяйки для своего поместья.
Корф мечтательно улыбнулся:
- Я уже сделал свой выбор. Полагаю, что очень скоро буду иметь честь пригласить вас и ваше почтенное семейство на свою свадьбу.
- Будем рады… - небрежно бросил гость и поспешно откланялся. Ему здесь больше делать нечего; последние слова хозяина лишь усилили уверенность в прежних догадках, а непокорная, бросающая вызов гордость, проскользнувшая в легком кивке головы, еще больше обожгла душу жаждой мести.

 Отправлено: 01.11.08 05:02. Заголовок: :sm36::sm36::sm36: ..

Пионыч пишет:

цитата:

И среди пожелтевших от времени бумаг он увидел то, ради чего приехал сегодня в усадьбу Корфов. Одного взгляда на старое письмо было довольно – коварный, нечеловечески жестокий план мести со всею ясностью предстал пред ним.

Очень интересно узнать, что же это там такое увидел противный старикан Пётр Михайлович здесь прямо пакостник какой-то. Хочется вместо Владимира отправить его к праотцам

Спасибо большое за эту сказку-легенду, ставшую уже такой любимой!
Читаю с восторгом и со всеми эмоциями: переживаниями и радостями И на работе, и дома
Даже и не знала, что настолько соскучилась по таким повествованиям. Так давно не читала сказок...

Первая часть особенно бесподобна, пусть и с грустным концом Но все-таки, эх-х-х, как же хорошо, что они вернулись через века, узнали друг друга и берегут свою любовь. А вместе справятся со всем и всеми
Грустно только, что в жизни, наверное, ТАКОЙ любви не бывает. По крайней мере, мне подобные пары ещё не встречались

Жду продолжения...

 Отправлено: 01.11.08 12:59. Заголовок: Sonya Rey пишет: Пё..

Sonya Rey пишет:

цитата:

Пётр Михайлович здесь прямо пакостник какой-то. Хочется вместо Владимира отправить его к праотцам

Это точно!!!! Как заметил кто-то совершенно справедливо, более мерзкого ПМД, чем здесь, еще никто не писал... Я никогда не скрывала своих отрицательных чувств к сему персонажу, но в верности и правда разогналась на всю катушку: на совести мерзопакостника и проклятье Владимира из 9 века, и гибель его отца Зигфрида, и смерть самого Владимира, вместе со смертью Анны. Уж не говорю про век 19!!! Короче, волхв-ПМД - вреден и жесток!!!
Sonya Rey, благодарю за теплые слова. До завершения уже недолго осталось

 Отправлено: 01.11.08 20:18. Заголовок: Пионыч пишет: Я ник..

Пионыч пишет:

цитата:

Я никогда не скрывала своих отрицательных чувств к сему персонажу, но в верности и правда разогналась на всю катушк

Дай пять

 Отправлено: 06.11.08 21:21. Заголовок: Да уж, не повезло Ан..

Да уж, не повезло Анне с отцом:((((
Ну вот, собственно, и пришло время это выяснить!
_________________________________________

За окном бушевала гроза. Молнии били прямо в землю, рассекая своим огнем потемневшее небо, смешивая свои искры с золотом спелых колосьев, с пожелтевшими на солнце травами, с кронами старых деревьев в парке. Был день, но хмурые грозовые облака скрывали солнечный свет, и над лугами, полями и лесом царил почти вечерний полумрак. Горячий кофе обжигал горло, его горьковатый привкус напоминал о прожитых годах – и в этой жизни, и в той, далекой. Судьба, немилосердно испытывая его, отдавала полынной горечью, и в череде сменявших друг друга лет единственной радостью стала любовь к Анне. Девушка сидела напротив, и маленькие пальчики бережно разглаживали кружево манжета. Смущенно опущенные ресницы слегка подрагивали, румянец играл на нежных щечках, и вся она казалась сотканной из грез, из летних дней, из лучей далеких звездочек, мерцающих на темном небосводе. Таинственная и загадочная, бесконечно любимая, одна единственная на все времена.
- Анечка, - позвал барон, и она с улыбкой взглянула на него.
- Что, милый?
- Я очень люблю тебя… – отставив недопитый кофе, Владимир встал из-за стола, подошел к девушке и присел рядом, взяв в свои руки маленькую ладошку. – Анна, наши судьбы так сильно и трагично переплелись, что едва ли теперь кто-то в силах разорвать эти нити. Но скажи мне… Если бы можно было всё поменять, тогда, в том далеком времени, что бы ты….
Она не дала ему договорить. Просто не разрешила. Тонкие пальчики прикоснулись к его губам, преграждая путь глупым и ненужным вопросам:
- Ты хочешь знать, что я хотела бы изменить? – девушка улыбнулась немного грустно, но в этой улыбке была скорее лишь тихая печаль о несбывшемся, нежели горечь и боль. – Владимир, даже если бы такая возможность появилась, если бы тогда, вверяя меня тебе, соединяя наши жизни, судьба открыла наперед всё, что станется между нами, я не захотела бы менять ни единого мига. Ни одного, слышишь!? Ну, разве что… - красавица хитро прищурилась, лукавая полуулыбка скользнула по соблазнительным губам, маленькая ладошка легла на грудь барона, заставив его сердце забиться чаще.
- Что?.. – прошептал он, почти касаясь губами светлых локонов, убранных в тугую аккуратную прическу. Анна прикрыла глаза и, приблизившись теснее, прошептала ему на ушко:
- Наверное, я бы поторопила нашу первую брачную ночь…
Посмотрев друг другу в глаза, молодые люди счастливо рассмеялись, забывая обо всех бедах и тревогах, о грозящих опасностях, о стихии, бушевавшей на улице, не замечая, как среди молний мелькнули отблески зеленоватого взгляда…

Дни за окном чередою сменяли друг друга. Неудержимо близилось к концу щедрое лето, рассыпая золото пшеничных колосьев на просторных полях, вспыхивая ярким звездопадом разноцветных астр в оранжереях, растекаясь по венам жарким дурманом солода, пьянящим ароматом трав, слепящими лучами полуденного солнца. Совсем скоро первые осенние дни наложат на душу печать прохлады, привянут на лугах полынь и васильки, первая позолота легонько прикоснется к листьям берез в парке. А там – совсем недалеко и до зимней стужи… Анна усмехнулась: рано или поздно всё проходит. Так же быстро подходит к концу это неожиданное, прекрасное, счастливое лето. Лето, которое принесло ей, вместе с болью утраты, невероятную радость, возможность разделить жизнь с тем, кого она всегда любила – столько лет и веков, с самого первого мига, когда несмело переплелись их взгляды, когда раздался под сводами киевского терема его уверенный, тихий, уставший голос. «Владимир… Володя… Володенька…» - когда-то она несмело произносила его имя, будто пробовала на вкус, ощущая на губах горечь многолетней разлуки и страх потерять его, самого дорогого и любимого человека. А сейчас на душе легко и спокойно, ведь уже никто и ничто не сможет разлучить их – раз это не под силу даже древнему проклятью, нависшему над головой ее барона. Хотя… Это не совсем так… Девушка вздохнула, пытаясь прогнать подальше мрачные мысли. Однако смутное предчувствие беды не давало покоя. То прячась в темноте ночи, среди тревожных сновидений, то скрываясь в жаркий полдень под сладкими ласками Владимира, это непонятное чувство так до конца и не покидало ее. Особенно в последнее время… Анна решительно помотала головой: «Нет! Это просто потому, что я очень сильно за него волнуюсь!» - проговорила она вслух, проведя рукой по лепесткам алой розы. Но тонкий пальчик, соскользнув с цветка, накололся на острие шипа, спрятанного меж листьев. Анна в испуге отпрянула, на алые лепестки мутной каплей упала кровь, потекла по темной зелени, голова закружилась, и чуть не потеряв сознания, девушка присела на резную лавку – одну из множества в старинном парке Корфов. Увы, слишком часто, слепо следуя по дорогам судьбы, мы не замечаем скрытых шипов. А они ранят больнее всего…
Анна только начала приходить в себя, переборов неприятное ощущение дурноты. Вдруг за спиной раздалось неловкое покашливание, и знакомый голос позвал ее по имени. Девушка встала, расправляя складки платья, и почтительно склонила голову:
- Добрый день, Петр Михайлович. Рада видеть вас. Что-то произошло?
- Отчего вы так думаете, Аня? – его тон был невыразимо мягок, и ее сразу насторожили эти не знакомые ранее интонации. Анне всегда казалось, что князь Долгорукий скорее снисходительно относится к воспитаннице своего друга, подспудно угадывая ее низкое происхождение. Не оттого ли в отсутствие Владимира младшие Долгорукие были нечастыми гостями в усадьбе Корфов – не чета им водить дружбу Бог весть с кем! И вот сейчас этот самый Петр Михайлович так почтительно смотрит на нее, в его взгляде… Едва ли это можно было понять разумом – скорее почувствовать, но Анна явственно ощутила, что неожиданный гость готовится сказать нечто очень важное.
- Сударь, мне просто кажется, вы хотите сообщить мне о чем-то… - девушка развернулась к тропинке, ведущей в усадьбу. Ей вовсе не хотелось разговаривать с князем посреди парка. Да к тому же начинал вступать в права летний вечер, скоро Владимир должен будет покинуть дом, а она не может не сказать ему «до встречи», не поцеловать долго и сладко, не растрепать темные волосы, млея от блаженства в любимых объятьях.
- Анна, подождите! – неожиданно вскрикнул Долгорукий, схватив ее за локоть. Вдоль позвоночника пробежал холодком страх. Вновь вспомнились похороны дядюшки, и чувство непонятной тревоги, охватившее всю ее от слов приносящего соболезнования Петра Михалыча. Словно почувствовав неловкость, князь ослабил хватку, скупо извинившись:
- Я не хотел вас напугать. Просто… Как бы это сказать? Анна, совсем недавно мне стало известно одно обстоятельство, которое касается вас…
- Меня? – она и вправду удивилась, тем нежданнее прозвучали слова:
- Да, именно вас, Аня. И меня… Видите ли, когда-то давно в доме Ивана Ивановича жила девушка, очень похожая на вас. Ее звали Марфа, она была служанкой, крепостной горничной покойной баронессы.
- Марфа? Я не помню такой… - проговорила Анна, мимолетно увидев перед собою красивую женщину с темными волосами и насмешливым взглядом серых глаз. Такой же взгляд она передала своему сыну, Владимиру…
- Конечно же, вы не можете помнить Марфу. Она умерла много лет назад…
- Какой ужас! – девушка не сдержала вздоха, вспомнив о том, как больно и горько умирать молодой. Вот только она сама сделал свой выбор, а эта Марфа…
- Что с ней произошло?
Взгляд князя был угрюм и хмур.
- Она умерла при родах… Подарив жизнь дочери, прекрасной малышке… Видишь ли, Аня… - намеренно или случайно, Долгорукий перешел на ты, Анна же так настороженно ждала продолжения этой старой истории, что даже не заметила. Ее синие глаза внимательно смотрели на князя, и невозможно было им лгать, невозможно было лукавить в их лучистом небесном сиянии. Или всё же возможно?...
- Так вот, Анна, та девочка – это была наша с Марфой дочь.
- Ваша… - но князь не дал девушке договорить, быстро рассказывая о великой любви, что когда-то захватила его врасплох, навеки предав сердце дворянина в руки обычной крепостной, о том, что к тому времени он уже был женат и, страшась за судьбу детей, не мог подать прошение о разводе, о том, что и Марфа никогда не настаивала на этом, понимая: обычная крепостная не должна портить жизнь возлюбленного глупыми притязаниями и просьбами.
- Мне пришлось на несколько месяцев покинуть родной дом, а когда я вернулся – Марфы не было в живых… - пролепетал князь, и мрачные воспоминания скользнули темной тенью по морщинистому лицу. – Уже потом я узнал, что она умерла при родах, правда, мне сообщили, что ребенок тоже умер. А совсем недавно я узнал, что моя дочь жива! – в его глазах яркой вспышкой промелькнула радость.
- Жива? – эхом повторила Анна. – И что же с ней стало? Вы искали ее? Кто она?
- Это… Это ты, Анечка! – растроганный старик взял руки девушки в свои и прижал к сердцу, на глазах заблестели слезы. Растроганная Анна прошептала «Не надо, не плачьте…» и позволила прикоснуться холодными губами к своему виску. Когда первое потрясение от услышанных слов прошло, девушка неловко высвободилась из рук князя, отошла на пару шагов и задала столько волнующий ее вопрос:
- Неужели это правда?
- Да, да, девочка моя! Я точно знаю это. Совсем недавно это подтвердила и Сычиха, ведь она принимала роды у твоей матери, помогая тебе увидеть белый свет… Анечка, ты веришь мне?.. – мужчина застыл в немом ожидании. Верила ли ему Анна? Она не чувствовала ничего. Совершенно ничего. Разве что всё усиливавшуюся тревогу. Но она безоговорочно верила тёте Владимира, а еще… Если она хоть на половину княжна – брак с ней уже не станет для возлюбленного таким бременем. Общество не очень благосклонно к незаконнорожденным детям, но уж точно снисходительнее к ним, нежели к крепостной, вдруг ставшей баронессой. И только ради этого она готова была поверить словам неприятного с детства человека…
- Я… я хочу вам верить! – решительно сказала она.
- Вот и прекрасно, Анечка. Давай прогуляемся по парку, нам нужно обо всем поговорить, столько всего друг другу рассказать!!! – князь радостно подхватил девушку под руку, увлекая к старой беседке. Мимо пробежали крепостные ребятишки, весело перекликаясь, и исчезли за поворотом аллеи. Ветви елей склонились почти над самой тропинкой. Под ними царил тревожный полумрак…

Владимир весь день просидел над расходными книгами, и теперь быстро просматривал старые документы отца, пытаясь в очередной раз понять, о каком долге говорил князь Петр Михалыч. Вновь всё было тщетно – ни одного напоминания о сем факте, ни одной бумаги, подтверждающей его. А между тем на поля и луга вокруг усадьбы начали ложиться первые вечерние тени. Анна до сих пор не вернулась с прогулки… Последнее время его малышка была немного грустна, и ему приходилось ломать голову над тем, как развеселить и успокоить любимую. С нетерпением ожидая сороковин, когда Анна пообещала дать согласие на свадьбу, Владимир предвкушал тот миг, когда назовет ее своей женою в этом времени, в этой жизни, словно сталью клинка отсекая всё, о чем не хочется вспоминать. Случайно его взгляд упал на пожелтевший листок бумаги с именем князя Долгорукого на верхней строчке.
«Наверняка та самая расписка» - подумалось барону, но первые же слова опровергли предположение. Страшная правда, много лет скрытая печатью молчания, проступала между ровных строк, написанных уверенной рукой старого барона.
«Петр! Я никогда не ожидал, что ты способен повести себя в такой мере низко и подло. Но я, взывая к твоей совести, намерен требовать расплаты за этот ужасный поступок. То, что ты сотворил с бедной девушкой, достойно всякого осуждения, и тебя нисколько не оправдывает тот факт, что она крепостная. Более того, тебе как никому другому известно отношение Веры к своей горничной – Марфа всегда была для нее не только служанкой, но и близкой подругой. Обесчестив девушку самым грубым образом, ты не просто унизил ее! Ты лишил ее жизни!!! Ведь результатом удовлетворения твоей грязной похоти стал ребенок, дочь, вынужденная теперь расти не только без отца, а и без матери, раньше времени ушедшей…»
Дальше несколько строчек расплывались, словно стертые болью и разочарованием. Владимир стиснул зубы: надо же! Степенный и важный отец семейства, на людях бледнеющий от грозного взгляда суровой жены, яростный блюститель чести рода Долгоруких оказался на деле… подлым насильником. Преодолев отвращение, молодой человек решился дочитать письмо. Пробежал глазами по выведенным буквам, потом еще раз, вчитываясь, вдумываясь в значение каждого слова, до конца не веря, но понимая, что это правда:
«Твоя дочь растет в моем доме. Анна прекрасное милое дитя, и мы с Верой позаботимся о ее судьбе, но ты должен помнить, что за ошибки надо отвечать. А за преступления – нести наказание… »
Владимир отбросил письмо. Ясно было одно: ни при каких обстоятельствах нельзя открывать Анне тайну ее рождения. Уж лучше считать себя крепостной сиротой, чем… Нервно сглотнув, барон направился к двери, но она распахнулась прежде, чем он успел взяться за ручку, и на пороге сверкнул недобрый взгляд карих глаз – слишком встревоженный, даже испуганный.
- Что произошло, тетя? – подавляя в себе растущую тревогу, спросил барон. Женщина схватила его за руку и прошептала:
- Я видела… Володя, я видела его – и он несет смерть! И зеленое пламя горит над ним! И золотым отдает взгляд Мораны, хранящей его и спасающей, заслонившей от праведного гнева Господня!!!
- Кого ты видела?
- ЕГО, мальчик мой, того самого, что проклял тебя много лет назад, а сегодня вернулся довершить начатое!
Стараясь не выдать обуревавших его чувств, Владимир сжал руку в кулак. Если он правильно понял, то старик-волхв нынче здесь! Что это значит? Что смерть отца на его совести – несомненно! Что Владимиру надо оберегать свой дом, своих близких – и особенно Анну! Но главное – он наконец-то сможет сбросить сое проклятье, раз и навсегда покончить с ним, стать самым обычным человеком! О, сколько дней и ночей он мечтал об этом!
Словно перехватив его мысли, угадав их, увидев ей одной лишь известным способом, Сычииха спросила:
- Отчего же ты не торопишься узнать, кто твой враг?
- Какая разница, тетушка? Я все равно найду его – из-под земли достану, выгрызу из его норы и разорву на части в свете полной луны!!! – Корф сжал кулаки еще сильнее, в мыслях уже представляя страшную расправу над человеком, обрекшим его на годы страданий.
- Поторопись, Владимир! – донесся до него голос тети. – Не ровен час – опоздаешь, и безнаказанным останется князь…
- Князь? – он не понял сразу, хотя смутная догадка и проскользнула в мыслях.
- Да. Это небезызвестный тебе князь Петр Михайлович Долгорукий. Ты не удивлен?
- Увы, сегодня я узнал то, что только подтверждает твои слова.
- Ты говоришь об Анне? – женщина снисходительно улыбнулась, видя удивление племянника. – Мне многое известно, поверь, гораздо больше, чем другим, гораздо больше, чем ты можешь хотя бы предположить…
За окном раздался хохот деревенской детворы. Солнце неудержимо клонилось к горизонту. Владимир и Сычиха вышли во двор, и теплый уверенный карий взгляд вещуньи встретился с серебристым блеском глаз молодого барона, полным решимости и благородства.
- Утром я поеду к Долгоруким и накажу негодяя. – Твердо заявил Корф. – Я прав, тетушка?
Она лишь снисходительно улыбнулась:
- Не всегда утро мудренее вечера, Володенька. Иногда не нам выбирать наши пути. Лучше скажи мне, где Анна. Разве она не проводит тебя в ночь?
Анна… Ее смеющиеся глаза и золотые волосы, ее любовь и чистый смех волной воспоминаний накатили на молодого человека, заставив улыбнуться:
- Не знаю… наверняка, загулялась в парке. Скоро придет… - Владимир посмотрел на запад. Лучи заката горели малиновым пламенем, становясь то ярче, то тусклее в туманной дымке вечерних облаков.
- Григорий! – позвал он. – Ты не видел Анны Петровны?
Слуга недоуменно пожал плечами, дескать, не видывал, не слыхивал, знать ничего не знаю. Барон хмыкнул. Тем более странно – ведь Анна никогда не уходила так надолго. Детский голосок раздался совсем рядом, но Владимир вздрогнул, поворачиваясь на него.
- Барин, ежели вы барышню ищете – так она в парке гуляли… С барином соседним… С этим, как его, князем Долгоруким-то!
В этот самый миг последние лучи летнего солнца, мерцая над кронами старых лип, прощались с нагретой землей. В этот самый миг тревожными струнами звенел над рекою вечерний ветер. В этот самый миг Владимир Корф узнал, что такое истинный страх…

 Отправлено: 08.11.08 14:58. Заголовок: Такого папеньку и вр..

Такого папеньку и врагу не пожелаешь
Как у тебя переплелось-то всё, но уж лучше быть сиротой, чем с таким отцом

 Отправлено: 15.11.08 16:57. Заголовок: Отражаясь в водах ма..

Отражаясь в водах маленького пруда, над землею плыл летний вечер: всё тише и тише становилось вокруг, легкий сумрак накрывал аллеи и узкие тропинки парка, прикасался к сжатой сегодня пшенице, подкрадывался незаметно, но уверенно со всех сторон. Анна слушала сбивчивый рассказ Долгорукого, посматривая время от времени в сторону усадьбы. Несколько раз девушка пыталась прервать разговор, извиниться и пойти домой, к Владимиру, но упрямый новоявленный отец и слушать ничего не хотел о разлуке с ней. Впрочем, иногда Анне казалось, что князь тоже чего-то опасается, - уж слишком взволнованно посматривал он на виднеющееся между кронами деревьев небо, прислушиваясь к наступающей тишине. Но она гнала от себя непонятные подозрения. В конце концов, вот ее отец. Пусть много лет он и не знал о ее существовании – но отныне всё изменится! В этот момент девушка поняла, что они с Петром Михайловичем незаметно вышли из парка к пыльной дороге. Последние лучи солнца уже скрывались за горизонтом. «Володя уйдет, так и не простившись со мной…» - проскользнула грустная мысль… Ну ничего, завтра утром – едва забрезжит за окнами рассвет – она подойдет к воротам и, всматриваясь в туман, будет ожидать своего волка, пока не раздастся под лесной сенью нетерпеливый топот копыт.
- Доченька… - голос Долгорукого незваным гостем ворвался в ее размышления, глухой и неприятный. – Ты должна переехать ко мне.
- Зачем? – Анна не сразу поняла смысл сказанных слов.
- Как же! Жить под одной крышей с молодым человеком – верх неприличия. Я не намерен выслушивать сплетни.
- Но ведь Владимир…- губы так и норовили произнести упоительное «мой муж…» Однако слишком уж неправдоподобно выглядела их старая грустная история. Да и не хотелось посвящать в нее практически чужого человека.
- Я понимаю, что ты скажешь, девочка моя. Он – сын твоего покойного опекуна. Иван действительно много сделал для тебя, но молодой барон… Я ему не доверяю.
- Отчего, Петр Михалыч? – Анна так и не смогла назвать его отцом, упрямо остановившись в нескольких шагах от кареты с гербом Долгоруких на дверце.
- Видишь ли, Анечка… - мужчина запнулся, словно решая, говорить или нет, потом взял девушку под руку и легонько подтолкнул к карете. – Поехали, я дома тебе всё объясню.
- Но мне хотелось бы услышать сейчас… - смутное ощущение тревоги в душе становилось все сильнее.
- Ну, хорошо, - будто взвесив все «за» и «против», князь посмотрел Анне прямо в глаза. - Дело в том, доченька, что Владимир Иванович, прекрасно зная о твоем происхождении, скрывал это от тебя, не давая воссоединиться с отцом, братом, сестрами…
Долгорукий сделал еще один шаг, но вдруг Анна неожиданно вырвала руку, отбросила его холодные пальцы, отшатнувшись в сторону:
- Это неправда! – раздельно произнесла она. – Владимир никогда не скрыл бы от меня найденную семью!!! Никогда! – повторила она решительнее прежнего.
- Откуда такая уверенность, Анна? Ты его совсем не знаешь! Ты его….
- Я знаю! Никто не знает Владимира лучше меня! Он на это не способен – ни за что!!! – девушка сверкнула глазами, отворачиваясь, собираясь немедленно покинуть это мрачное место, избавившись от навязчивого общества вдруг обретенного родителя, но сзади ее схватили сильные руки:
- Не так быстро, девочка! Ты мне слишком нужна!
- Отпустите, отпустите немедленно – иначе я стану звать на помощь!!!
Кривая усмешка обезобразила старое лицо:
- Давай… Зови его – он-то мне и нужен. Когда-то он победил меня – с тех пор века пронеслись над миром – но второй победы ему не видать. Слышишь? Не сможет обрести покой и счастье проклятый волк!!!!
Яростный крик пронесся над кронами деревьев, зловещий и пугающий, полный ненависти, открытой, жгучей, смертельной. Анна с ужасом взирала на человека, только что говорившего об отцовской любви. Теперь она поняла, КТО скрывался под личиной добродушного князя… Сверкнув на нее темными глазами, горящими одержимостью и лютой злобой, волхв, тот самый, что когда-то обрек ее любимого на волчьи скитания, бросил сквозь сжатые губы:
- Ступай в карету.
- Нет… - она попыталась вырваться из цепких рук, но он был гораздо сильнее. – Отпустите меня… Немедленно! Слышите? Владимир… Владимир!!!! – Слабый вскрик маленькой ночной птичкой вспорхнул над ветвями и растворился в обступившей ночи. Последним, что Анна запомнила, были грубые руки, толкнувшие ее на сидение, запах старой кожи, вновь подступившая к горлу дурнота. Потом и этого не осталось – кромешная темнота вокруг пугала, единственным светом, горящим в ней, был зеленовато-золотистый взгляд древней жестокой богини. «Володенька, любимый…» пронеслась в голове яркой вспышкой последняя пугливая мысль. И больше ничего не осталось…

«Аня, Анечка, где же ты? Куда ты могла подеваться???» - торопливо отбивает сердце свой ритм. «Я должен тебя найти, обязан. Я никому тебя не отдам!» - острый глаз всматривается в ночную тьму, выхватывая из нее очертания деревьев и кустов, но нет ничего, что помогло бы в поисках. «Любимая, это я виноват. Во всем только моя вина…» - чуткий слух пытается уловить звонкий голос, легкое дыхание, шуршание шелкового платья над влажными от росы травами. Ничего… Пусто… Одиноко… Боль и страх вырываются из души протяжным воем, и этот вой несется над землей, смешиваясь с туманом, с отблесками звезд на водной глади, с порывами ночного ветра. А в нем слышится одно лишь слово: «Анна!!!» Волком или человеком – он зовет ее, одну единственную: «Анна!!!» В сумраке парка и над простором полей, на берегу реки, у самых ворот отчего дома: «Анна!!!» Усталость отражается в каждой клеточке, в каждой частичке тела, и на смену быстрому бегу по ночным дорогам приходят мрачные мысли, с пепельно-горьким чувством вины: «Это из-за меня ты попала в беду. Тогда, после папиной смерти, я обязан был рассказать тебе всё – кто убил его, отчего убийца так опасен,.. И ты была бы осторожней, не стала бы безрассудно гулять в одиночестве! А я? Господи, да почему же меня не было рядом??? Во всем – лишь моя вина. Держись, моя девочка, я найду тебя – даже на краю земли…»
Тонкой запах… Еле слышный, едва уловимый… Но ОН почувствовал, он узнал – так пахнут волосы любимой, золотыми локонами струящиеся между пальцев, когда она, улыбаясь склоняет голову на твое плечо. Следуя за этим слабым запахом, волк вышел на дорогу. Там, вдалеке, поместье Долгоруких – возвышается над кронами вязов, словно жертвенный кубок. И белые колонны, будто кости проклятых воинов, подпирают вход в пещеру старика-волхва, именуемую сегодня родовым поместьем. Но туда слишком далеко. Да и предчувствия подсказывают: Анна где-то ближе, стоит только прислушаться – и отголоски ее слов сами откроются чуткому уху. Владимир побежал вдоль дороги, следуя за своими инстинктами, каждым чувством ощущая присутствие врага, его ненависть и собственный огонь, призванный сразить это древнее зло…

Как же больно… Удар пришелся как раз на щеку, и она наверняка распухла, посинела и невыносимо болит… Не сдержав стона, девушка приподнялась и осмотрелась. То, что творилось вокруг, напомнило ей скорее неспокойные дни в стольном Киеве, нежели размеренный девятнадцатый век: у ярко пылающего огня с длинным ножом, покрытым темными пятнами, стоял человек, облаченный в длинные одежды старых жрецов. Искривленный посох, прислоненный к дереву, был украшен светящимся в языках пламени зеленым камнем. Уста волхва беззвучно шевелились, произнося то ли молитву своей темной повелительнице, то ли очередное мерзкое проклятье. Обезумевший взгляд скользнул по Анне и остановился на ее лице.
Старик так и не понял до конца, отчего она не испугалась. Вернее, страх был… Липким комком подступая к горлу, он не давал ей слова сказать. Но боялась она не за себя. За него – проклятого воина, которого, волхв это четко видел, уже считала она своим мужем. А еще – за их ребенка, чье сердце отстукивало в ней свои первые удары. Другого страха девушка не ведала… А зря! Когда он расправится с одиноким воином, когда темная волчья кровь багровыми струями польется в пламя жертвенного костра, а душа, тихо стеная, исчезнет в преисподней, настанет ЕЕ черед! Ей кара – смерть: за то, что своей красотой покорила бесстрашную душу, что своей любовью исцелила проклятое сердце, что своей верностью, на которую не многие способны, отвела руку смерти, восторжествовав над нею. Но нынче настал ЕГО час: после стольких веков, одержимый жаждой мести, он, наконец, исполнит ее, наслаждаясь каждым мигом смерти человека, который посмел его победить, и его верной подруги, своей жертвой подарившей второй шанс им обоим! Волхв подошел к лежащей на холодной земле девушке и провел острием вдоль ее щеки:
- Надеешься, что он придет? - только гневный взгляд синих глаз был ему ответом. Ухмыльнулся:
- Что ж… И я на это надеюсь… - вновь отошел к костру…
Всё же слишком долго лелеял волхв в темной душе свои жестокие планы: в сладостный миг скорой мести он даже не заметил пары горящих глаз, внимательно глядевших на него из темноты.

 Отправлено: 15.11.08 23:12. Заголовок: Красиво! "...в с..

Красиво!
"...в сладостный миг скорой мести он даже не заметил пары горящих глаз,
внимательно глядевших на него из темноты."
Ждём праведного возмездия!!

 Отправлено: 16.11.08 17:41. Заголовок: Пионыч, спасибо за п..

Пионыч, спасибо за продолжение
Уж очень хочется, что бы этот волхв получил по заслугам

Скрытый текст

Иллюстрацию поправили

 Отправлено: 18.11.08 21:24. Заголовок: Лев Ланский пишет: ..

Лев Ланский пишет:

цитата:

Ждём праведного возмездия!!

Sonya Rey пишет:

цитата:

Уж очень хочется, что бы этот волхв получил по заслугам

Возмездие грядет!!! Как и положено по жанру, зло будет истреблено, а герои получат долгожданное счастье.
Скрытый текст

Sonya Rey пишет:  цитата: Иллюстрацию поправили Большое спасибо!!!

 Отправлено: 21.11.08 01:42. Заголовок: Пионыч пишет: Возме..

Пионыч пишет:

цитата:

Возмездие грядет!!!

Ждем с нетерпением!!!

 Отправлено: 21.11.08 22:23. Заголовок: Sonya Rey пишет: Жд..

Sonya Rey пишет:

цитата:

Ждем с нетерпением!!!

Дождались))))
______________________

Незаметно крадучись, боясь нарушить привычную гармонию лесных звуков даже шуршанием влажной травы, Владимир подбирался все ближе и ближе к врагу. Главное он уже увидел: Анна была жива и невредима. Это важнее всего. Можно было немедля броситься на злодея, сметая в клочья его плоть и кости, захлебываясь его горькой от ненависти кровью. Но барон медлил. Когда-то он не стал бы размышлять, долго мудрствовать, но теперь… Бесконечное счастье, радость от взаимной любви, пьянящий восторг пылающей страсти – всё то, что познал он с Анной, было гораздо дороже, гораздо важнее древней вражды. И сражаться за это счастье до последней капли крови он считал своим первым и основным долгом. Значит, ему нельзя рисковать не только ею, но и собой – ведь они созданы друг для друга, и его смерть сделает несчастной его маленькую Анну, застелет пеленой слез ее светлый взор, а мрачными мыслями – чистую душу. Он не хотел этого. Он уже умер однажды с ее именем на холодеющих губах. Он уже слышал через века и заоблачные дали ее предсмертный стон – и не позволит повториться пережитому ими кошмару. Потому нужно терпеливо выждать момент, когда противник будет особенно уязвим, и сразить наповал. Четко. Метко. Безжалостно.

Пламя разгоралось все ярче и жарче, превращая в золу и прах низко склонившиеся листья молодых осинок. Так же ярко горела в душе злодея жажда мщенья. И еще сильнее, чем жертвенный огонь, светился пылающий гневом волчий взгляд. Минуты перетекали друг в друга, складываясь в бесконечность ожидания, пока в один миг, рассеянно повернувшись на крик ночной птицы, волхв отпрянул от спасительного пламени Мораны. И сразу же, темной тенью взметнувшись над прижженной травой, дикий зверь набросился на него, впиваясь клыками в ненавистное тело – яростно пытаясь разорвать каждую нить, связывающую врага с земной жизнью. Анна, широко раскрыв глаза, смотрела на кровавый бой. Она помнила схватку с варягами на берегу реки, но в этот раз, когда на кону стояла не только ее судьба, когда жестокая смерть норовила отобрать ее любимого, - оставалось только молиться. Сил на крик уже не было, губы медленно шевелились, то взывая к небесам, далеким и немым, скрытым густой пеленой черных облаков, то произнося бесконечно дорогое имя мужа. «Володенька, милый мой, ты должен выжить: ради себя, ради меня – ради нас, нашего будущего, общего счастья… Господи, я ни о чем больше не стану тебя просить, только спаси его сейчас, помоги ему, дай сил выстоять!!!» Но как же далеко до безучастных небес, как долго возносится туда тихо произнесенная молитва. Пока пролетит она по лунным лучам, по заоблачным тропам, проходит целая вечность, а в это время, будто насмехаясь над смертными, помогает своим слугам беспощадная Морана…
Владимир уже почувствовал на зубах солоноватый вкус человеческой крови, когда острая боль полосонула бок. Отпрянув, он разглядел в отблесках костра сверкнувшее лезвие ножа. Его противник знал, куда больнее нанести удар. Что ж, битва будет не из легких. «Но ты ведь и не надеялся на скорую победу?!» -насмешливо спросил внутренний голос. Волк тряхнул головой и, приникая к самой земле, одним мощным рывком оказался позади волхва и вцепился в руку, сжимающую рукоятку ножа. Темная кровь пульсирующей струей полилась из прокушенной вены, нож выпал, приглушенно звякнув острием о камень. Кровь негодяя смешалась со звериной на примятой во время схватки траве. Повалив врага на землю, волк приблизился зубами к его шее – маленькая жилка трепетала, выдавая напряжение, клокочущую ярость, смертельный страх – всё смешалось этой ночью в темной душе заклятого врага. «Ты умрешь…» - прорычал грозный хищник; «Ты умрешь!!!!» - еще громче крикнул Владимир и, недоумевая, разжал руки, стиснувшие старческое горло. Долгорукий не дышал, и в его открытых глазах, которые уже начала затягивать сизоватая дымка смерти, застыли отголоски пережитого в последние мгновения ужаса. Потрескивая в жарком пламени, сгорала его темная душа – это отчетливо понял барон, мимолетно взглянув на кострище. Он встал, тяжело дыша, оглядел поляну. Анна сжалась в комочек, скрестив руки на груди, неотрывно смотрела на него полными ужаса глазами. Забывая обо всем на свете, он подбежал к ней.
- Аня, Анечка, родная моя девочка, с тобой всё хорошо? Что он тебе сделал?
- Все хорошо…- ее слабый голос эхом ответил его словам. Девушка испуганно посмотрела на него, - Владимир…
Он отвернулся. Чужая кровь застыла на лице, на черных прядях волос, на губах, потрескавшихся от испепеляющего душу гнева. Помолчав, тихо произнес:
- Прости, Анна… Но я не мог иначе…
Недоуменный взгляд синих глаз стал для него неожиданностью:
- О чем ты, любимый? – она действительно не поняла, потом, догадавшись вдруг, порывисто обняла его за плечи, уткнувшись заплаканным лицом в шею:
- Володенька, хороший мой, милый, единственный, как ты мог подумать, что я осуждаю тебя??? Если бы я только могла – сама бы вцепилась в горло этому… человеку! Но ведь тогда ты не снял бы с себя страшного проклятья. – Посмотрела в его глаза – в ночной тьме они казались такими же черными, как скрытое облаками далекое небо, услышавшее, наконец, ее молитву. Провела рукой по щеке, по волосам, улыбнулась слабо, но открыто, не скрывая счастья.
- Но ты ведь испугалась, Анечка… - прошептал он одними губами, с трепетом и нежностью обнимая жену.
- Только за тебя, Володя… За тебя, милый… Ты же ранен…
- Аня… - его руки крепче прижали девушку к горячему мужскому телу, - Не бойся… - от его бархатного шепота забывались, растворялись во тьме ужасы пережитого дня, - Не опасна рана… - совсем, как тогда, в далеком древлянском тереме… Только сегодня это не сон, не игра воображения, не насмешка злой судьбы, а реальность, в которой уже никто не разлучит с любимым, не отнимет его, не оставит ее со слезами боли в непроглядной черноте одиночества!
Владимир поднял девушку на руки и понес прочь от этого страшного места, шепча о своей любви, изгоняя из своей и ее памяти всё плохое, через что им пришлось пройти…
Он нес ее до самой усадьбы, погруженной в тревожный сон, и только переступив порог родного дома, почувствовал боль и усталость. Анна, безумно прекрасная, бесконечно любимая, замерла в его объятьях. Крепче прижал к себе бесценную ношу, сливаясь в поцелуе, плавясь в ее нежности, переплетаясь с ней в одно целое, неделимое, единое, уже раз расторгнутое по живому – отравленной стрелою, холодной сталью… Он не позволит больше такого – никогда! Оторвался от любимых губ, когда почувствовал, как уперлись в грудь тонкие руки.
- Подожди, Володя…
- Что? Что случилось, моя хорошая?
Анна смущенно опустила глаза, серебристый лунный свет, пробившийся, наконец, из-за туч, скользнул по ее щекам, покрытым легким румянцем. Робко вздохнув, девушка спрятала лицо на груди любимого:
- Я просто хотела тебя попросить… Будь осторожнее, Володенька…
- О чем ты? – не понял барон, вернее, побоялся того, что всё понял правильно, побоялся принять неожиданное счастье. И только когда Анна смущенно подтвердила, что скоро подарит ему наследника, отбрасывая враз ставшие ненужными сомнения, закружил с нею на руках по комнате, пока девушка, смеясь, не прошептала: «Владимир, у меня кружится голова…» Поставив на пол свою красавицу, он опустился на колени:
- Анечка, ты согласна стать моей женой – как можно скорее, когда новый день загорится солнечными лучами в синеве небес?
- Но как же…
- Молчи! – Барон не дал ей договорить, стиснув маленькие ладошки в своих сильных руках. – Теперь ты не можешь откладывать свой ответ до отцовских сороковин, до окончания траура, Бог весть до чего еще!
Он поднялся, не выпуская ее рук, и прикоснулся губами к тонким прохладным пальчикам:
- Наш ребенок растет у тебя под сердцем, любимая, и он должен появиться на свет в законном браке… Только так, слышишь?
- Только так… - проговорила Анна – тихо, несмело, ощущая на губах сладость сказанных слов, а в душе – гордость за то, что она, маленькая, слабая, незаметная, подарит любимому эту радость – ребенка…

Колокольный звон, чарующее, величественное скерцо, взлетел ввысь, к Богу, и поплыл над ожившей землей. На пороге маленькой церквушки, окруженные ликующей толпой дворовых, крестьян, немногочисленных соседей, решившихся посетить эту свадьбу, показались барон Корф и его юная баронесса. Золотым блеском светило летнее солнце в синеве, еще ярче блестели золотистые локоны невесты и сияла улыбка жениха. Пару минут назад под пристальным взглядом святых ликов они поклялись друг другу в любви и верности. Снова, как и тысячу лет назад, но теперь уже не закрывая сердце, не пытаясь убежать от своих чувств. Отныне им вместе идти по дорогам судьбы, не страшась ее кривой усмешки, скрытых угроз и суровых испытаний. Верная любовь, соединившая их сердца, через темноту веков, боль проклятья и царство смерти привела их на порог этой церкви, вручая друг другу.
Владимир подхватил жену на руки, прикоснулся к губам пленительно-нежным поцелуем:
- Только моя…
Анна обхватила мужа за шею, не желая никогда расставаться – даже ненадолго – ни на один краткий миг из дарованной им жизни:
- Только мой…
Пара белых голубей взлетела ввысь, унося в вечность историю одинокого воина и прекрасной княжны, так верно полюбивших когда-то, что и тысяча лет не стала преградой для их бесконечного счастья!

 Отправлено: 25.11.08 05:35. Заголовок: Пионыч пишет: Пара ..

Пионыч пишет:

цитата:

Пара белых голубей взлетела ввысь, унося в вечность историю одинокого воина и прекрасной княжны, так верно полюбивших когда-то, что и тысяча лет не стала преградой для их бесконечного счастья!

Благодарю за чудесное завершение сказки!
Так и хочется воскликнуть: "Дай Бог каждому!"

Петр Михалыч, старикан наш, как-то подкачал: помер больше от страха, чем от действий

Получила большое удовольствие от прочтения Спасибо, Пионыч!