Отправлено: 20.03.09 01:16. Заголовок: Рассказы и зарисовки от Скорпи
"Рассказы и зарисовки от Скорпи"
Автор: Скорпион (Пионыч) Иллюстрации: Syaoran@ (Тессен) Жанр: мелодрамы, фентези, мистика - всяко может быть Герои: БН Время: когда как Место: где придется Пейринг: ВовАнна и только ВовАнна Примечание 1: что бы не происходило, будет ВА и хеппи-энд Примечание 2: выкладываю свои короткие произведения по просьбе Блонди
Отправлено: 20.03.09 01:19. Заголовок: «Есть только миг…» ..
«Есть только миг…»
Жанр: мелодраматическая зарисовка Герои: Анна, Владимир, Михаил (растворяется в неясной дымке) Рейтинг: PG Сюжет: альтернатива сцены с дуэлью Время и место: без изменений
Вместо эпиграфа: «Зорко одно лишь сердце» (с) А. де Сент-Экзюпери
Белый снег искрился на солнце, и этот слепящий свет застилал взор, превращая в неясные очертания деревья, немой сторожей стоящие по краям лесной дороги. Из-под конских копыт в разные стороны летели снежные хлопья. В ушах свистел ветер, и морозный прозрачный воздух, перехватывая дыхание, звенел, покалывал горло ледяными иголочками, заставлял душу замирать в предвкушении чего-то важного и неизбежного… Или же… это был страх?... Девушка, во весь опор мчавшаяся навстречу зиме, пришпорила коня. «Только бы успеть… Только бы не опоздать… Что произойдет, если… Один роковой миг навсегда перечеркнет будущее… Один лишь миг…» Жалобно заржав, конь вылетел на опушку – и девушка увидела их… Бывшие друзья, скрепленные кровью войны, словом чести, клятвой верности, и смерть между ними, затаившаяся на краю черного пистолетного дула… Девушка потянула на себя поводья, пытаясь остановиться, пытаясь прервать этот жуткий миг неопределенности. И вдруг отчетливо поняла: не смерть замерла между двумя молодыми людьми на поляне. Это она, Анна, стояла между ними. И только ей, маленькой, слабой, суждено изменить будущее, разрубить этот гордиев узел! Она уже попыталась это сделать сегодняшней ночью… Воспоминания нахлынули обжигающей волной, и молящие глаза мужчины рядом с ней загорелись перед мысленным взором. И снова неукротимо, быстро, сметая всю ее уверенность, накатил тот же немыслимый страх. Анна судорожно вздохнула: о, как же она испугалась!!! «Ты любишь меня? Ну, скажи: ты любишь меня??? » - шептал Владимир, а она дрожала от ужаса, слезы лились из глаз, губы не могли произнести ни слова, будто навеки отказались ей повиноваться. Больше всего она боялась тогда, что, поддавшись бархатному низкому голосу, растворившись в потемневших глазах, она предаст свою любовь. Все девичьи грезы, все сладкие сны, все слова, сказанные Михаилом, жарко обнимающим ее, будут забыты, стоит лишь этим нежным рукам прикоснуться к ней… Там, в сумраке спальни, Анна поняла, что в желании изменить ход событий, прекратить этот ненужный спор, отменить дуэль, она выбрала не тот способ. Попросту ошиблась… А она не могла этого допустить, не имела права на ошибку! И хоть глупое сердце в который раз спрашивало: «Зачем ты пришла к НЕМУ?», девушка отгоняла ненужные мысли. Вот и сейчас – только миг до конца пути, только шаг – а дальше либо счастье, либо бездонная пропасть. Еще чернее и гораздо глубже, чем глаза Владимира, в которых ночью чуть не утонула, едва удержавшись за соломинку, ее бедная душа.
Соперники перед ней стояли – и не высказанные слова дрожали в морозном воздухе, не решаясь прозвучать, прервать этот миг. Анна устремилась к ним, выкрикивая на ходу имена, так тесно вплетенные в ажурную канву ее судьбы: - Владимир!... Михаил!... Они словно не слышали, и только крики воронья над застывшим лесом гулким эхом разлетались под спящими кронами. Анна упала в снег, не сводя глаз с руки барона, уверенно держащей дуэльный пистолет. И в тот же миг он повернулся, взглянув на нее – испуганную, дрожащую, отчаявшуюся достучаться до его сердца. Взглянул снисходительно и насмешливо – как всегда. По крайней мере, девушке так показалось… Вдруг она почувствовала под ладонью что-то твердое, в тысячу раз холоднее снега и льда на замерзшей реке… Пистолет – прямо перед ней, припорошенный белой пылью, он лежал как приговор судьбы, как оружие возмездия… Вот он – тот самый, правильный выбор: только так можно всё изменить…
Анна подошла, неуверенно ступая по рыхлому снегу, теряя равновесие и с каждым новым шагом все больше теряя уверенность в том, что ЭТО не ошибка. Но, безжалостно взведя курок, перед ней стоял сам Рок – мятущийся и гордый, с серыми глазами и темными волосами, мокрыми от снега… «А может быть, от слез…» - неуверенно прошептало сердце. Да только Анна снова заставила его замолчать. Его тонкий палец лег на прохладный металл, и Анна мысленно простонала: «Нажмет!!!» Резко, уверенно сжимая подобранное оружие, шагнула навстречу: - Владимир, бросьте пистолет, иначе я выстрелю! – и Бог был ей свидетелем – Анна не лгала в тот страшный миг. Насмешливые серые глаза вновь прожгли своим колдовским огнем, когда барон лениво повернулся к незваной и нежданной своей собственной крепостной. - Весьма похвальна… ваша заботливость. Но существует кодекс чести… «Чести? Ты, барон Владимир Корф, говоришь мне о чести???» - чуть не закричала девушка, но обидные слова застыли в горле. – «Как смеешь ты хотя бы вспоминать о ней, когда сам так бесчестно, так бесстыдно заворожил меня сегодня ночью – не оставляя выбора, обжигая жаром своих губ, заставляя забыть собственное имя!!! Ты не имел права ТАК поступать со мной – а потом лишь указать на дверь! И чувствовать вину – за этот день, за этот миг, за то, что я встала между вами!!! Ненавижу! Не прощу!!! Никогда!!!!» До сознания, будто через тысячи миль, раздался его уверенный голос: - Я ДОЛЖЕН сделать ответный выстрел. - Вы его не сделаете… - Нет, сударыня, сделаю. Не желает ничего слушать. Никогда не делал этого – и сейчас слова стоящей перед ним в снегу девушки ровным счетом ничего не значат для гордого и неприступного барона Корфа. Что ж ЕЙ-то остается? Только, стиснув зубы, сделать решающий шаг… - Я сказала: бросьте пистолет, иначе я убью вас… Её слова, произнесенные тихим неуверенным голосом, прогремели, словно выстрел. И в тишине, нарушаемой лишь прерывистым дыханием, что-то треснуло, оборвалось, как натянутая струна. С губ сорвался почти неслышный стон. С ЕГО губ… Серый взгляд стал еще светлее, еще прозрачней – и холодное зимнее небо отразилось в нем, опрокинутое и безбрежное, седое и покрытое пеленой густых облаков, но оттого не меньше манящее воспитанную в неволе прекрасную птицу. Владимир протянул руку… Господи, зачем??? Молящий взгляд синих глаз девушки встретился с его взглядом. Он прикоснулся к пистолету в ее руке (а сердце прошептало: «Лучше бы согрел окоченевшие пальцы…»). - Что же вы медлите? Стреляйте! Вы ведь намерены меня убить… Направил чернеющее дуло на себя – к груди, туда, где сердце. Анна не могла оторваться от его решительного красивого лица – хотела, была готова это сделать, ДОЛЖНА была – но НЕ МОГЛА. Душа замерла, словно невиданной причудливой картиной, зачарованная болью, которая виднелась в каждой черточке застывшего напротив мужчины. Непослушные губы чуть слышно пролепетали: - Б-б-бросьте… пистолет… … и девушка почти физически ощутила, как кровь, летящая по его венам, начинает медленно затихать, останавливаясь, потому что сердце уже не в силах вынести столько боли… И этот его презрительный тон, и кривая ухмылка на губах, и надменно поднятая бровь – всё с каждым мигом, с каждым вздохом подчиняется заполонившей его боли… Владимир потянул оружие на себя, еще теснее сплетая объятья со смертью. Усмехнулся – горько… - Всего лишь нажать на курок – и навсегда избавиться от ненавистного вам человека!
На его губах застыла маленькими льдинками вечность. Откуда-то издалека, из другой, чужой и незнакомой жизни, донесся чей-то голос: - Владимир, вернись к барьеру!!!! Корф ответил… Что-то… Она не поняла, не расслышала, не сочла нужным слушать… Повернулся снова к ней – и покорил, одним взглядом снова покорил трепещущее сердечко. Что он говорит? Анна, от этих слов может зависеть твоя жизнь, твое счастье, твой покой… Всё… Прислушалась: - … Ну же… одно движение пальцем… - …Бросьте… прошептала она, боясь поднять глаза. Проиграла ты, крепостная, сейчас ты пойдешь с ним - хоть на край земли, и упоенный торжеством победы, ОН подарит тебе всё, что захочешь… А пресытится – и станешь ему не нужна. Он слишком гордый, чтобы потерять себя в романтическом чувстве. Может статься, и сейчас ты не очень-то ему нужна. Михаил подходит, его сердце бьется часто рядом с тобой, и ты нужна ему… Да только… он тебе больше не нужен. Растерянная девушка подняла глаза: слепящие искры горели на белом снегу – и в их чистом блеске неясным предчувствием застыло ожидание развязки. Князь Репнин, поравнявшись с Владимиром, вынул пистолет из судорожно сцепленных пальцев и, не тая торжества, окинув бывшего друга то ли снисходительным, то ли сочувственным взглядом, громко произнес: - Анна, Владимир забыл предупредить вас: пистолет разряжен. Пуля улетела в небо…
«Разряжен?..» Девушка посмотрела на радостного князя, потом на НЕГО. Серые глаза потеплели, признавая свое поражение, раскаянье плескалось в них, на самой поверхности всепоглощающей боли. Неужели, он играл ее чувствами? Зная, что пистолет не выстрелит, что змее вырвали смертоносное жало, он всё равно, прищуривая свои колдовские глаза, наслаждался испугом хрупкой девушки и просил выстрелить? А что? Он понял, что его крепостная сделала свой выбор, – и решил добавить еще больше горечи в этот бесконечно долгий и ужасный день!!! «Как он только мог?..» - устало подумалось ей. И, будто в ответ, такой же усталый, надтреснутый, донесся его голос: - Я не смог бы жить, притворяясь, что счастлив… за Вас… Вы сразили меня наповал, мадемуазель… - Но… я же не нажала на курок… Боже всемогущий! Она пытается оправдаться!!! Перед кем??? Зачем? Он снова играет… А она – верит его игре, как всегда… - И тем не менее, барон Корф сражен… О чем он? Анна не разобрала сначала, что именно он имеет в виду. И вдруг – яркой вспышкой, как ножом по горлу, – «Пуля улетела в небо…» В небо… Он хотел… Господи, он ХОТЕЛ умереть… Он не играл ее испуганным сердцем, поднося к своему разряженное оружие! Он просто… забыл – что пули нет, что выстрел не пронесется, растворяясь в морозном воздухе, над лесной чащей… Он забыл об этом – и хотел принять смерть от рук той, что уже давно лишила его жизни, он же… Он у тебя такой гордый, Анна… Разве мог он жить, униженный своей любовью?! Ты хотела разорвать этот замкнутый круг – и могла бы, отобрав его жизнь. А что бы было с тобой, если б его не стало? Пустота… Вместо долгожданного счастья – слёзы. Вместо будущего – воспоминания… Если бы ты не приехала сюда – он бы погиб… Совсем… Владимир… Володя… - Володенька!!! - Анна и не заметила, как его имя сорвалось с губ измученным, наполненным отчаяньем криком. Бросилась к нему, прижалась к груди, захлебываясь слезами, обнимая за плечи, за шею, гладя маленькими ладошками по спутанным намокшим волосам, по спине, целуя жесткую ткань сюртука, холодную от снега. - Владимир… мой… Только мой… никому не отдам – никогда!!! И у смерти отвоюю… Мой!!! Скользнув вниз, он упал на колени в рыхлый снег: - Прости меня… Аня… Анечка… Она опустилась рядом – и маленькие белоснежные звездочки засверкали в распущенных золотистых волосах: - Ты ни в чем не виноват, Володенька… Мы оба ошиблись – но небо сжалилось над нами, помогло вовремя всё исправить… - Аня, я уже не надеялся на то, что когда-либо ты… Что мы… Вот так… - Забудь… - ее теплая ладошка легла на его губы, и с трудом подобранные слова застыли, пораженные этой нежной лаской. – Знаешь, чего я всегда боялась? Что не устою. Не устою перед тобой – и пропаду. Ведь я же не нужна тебе. Я боялась, что ты играешь – словно искусный актер, произносишь слова заученной роли. Барон отрицательно покачал головой: - Я не играю с тобой, Анна… - в подтверждение своих слов прильнул губами к ее озябшим пальчикам и услышал в ответ тихое: - Я знаю…Поняла, когда Миша отобрал разряженный пистолет… - Миша… - Корф оглянулся, пытаясь отыскать глазами Репнина, но князя уже давно не было – заснеженная поляна была пуста. - Бог с ним… - улыбнулась Анна и потянулась к нему – такая родная, такая манящая, такая покорная… - Анечка… - голос Владимира немного дрожал. Чуть отстранившись, он попытался вытащить что-то из-за полы сюртука. – Милая, у меня есть для тебя один маленький подарок… Но девушка перехватила его руку и снова прошептала: - Бог с ним… В тот волшебный миг, когда их дыхание смешалось, переплетая души в неразрывном и прекрасном, словно ажурное кружево, объятье, когда губы почти соприкоснулись, а два сердца стали одним, - как по волшебству, встретившись взглядами, Владимир и Анна одновременно прошептали: - Я люблю тебя…
КОНЕЦ
blondy
Admin **Miss Sherlock Holmes,at your service!!!!!**
Прочёл Вашу зарисовочку, Пионыч! Пишите Вы прекрасно и Ваша стойкость по отношению к ВовАнне заслуживает самого высокого уважения. Но поскольку для меня прежде всего Аннушка, (пусть ВовАнна, пусть МишАнна), и наша Аннушка, всегда сильная, всегда гордая, должна быть счастлива! А здесь Вы, Пионыч, сделали Анну слабее, чем она есть, и недостаточно гордой. Подаю протест, в шутку разумеется. Пойду размещать свое стихотворение в разделе "Поэзия". Разрешаю Вам отвести свою душу и покритиковать меня.
Nenna? you're welcome. As you can see I never forget my promises. Лев Ланский, я редко кого критикую. собственно, не делаю это из принципа. Разве уж очень наболит на душе и во мне восстанет литературовед. Когда читаю Ваши стихи, подобные порывы отрицательной природы меня не посещают. Ну а то, что Владимир и Анна не существуют для меня отдельно друг от друга и отдельно друг от друга мне не интересны, думаю, не для кого не секрет. ВА-одно целое, и только об этом я пишу.
blondy
Admin **Miss Sherlock Holmes,at your service!!!!!**
Сулико, благодарю. И продолжаю. Как там Владимир Владимирович говорил? "Если звезды зажигаются, значить, это кому-нибудь нужно..." На этой неделе - мистика.
Рейтинг: PG-13 Жанр: мистика Сюжет: навеян страшной сказочкой от Рондо (Sugar), так что весь копирайт за ней (и все претензии тоже к ней, разумеется) ______________________________________
«Поднял голову, посмотрел на розовеющее небо и улыбнулся. - День сегодня обещает быть особенно чудесным. Солнце, действительно, очень красивое. Налетевший ветерок весело взметнул невесомый пепел и куда-то понес его…
Мертвая девушка лежала и улыбалась чему-то. Ее родители были отмщены, она сама вонзила кол в грудь их убийце. А любовь к вампиру? Да полноте, неужели вы поверили? Это же просто сказка. Ее сказка. Мы встретимся… скоро… уже скоро… встретимся еще раз… я знаю это…» (с) Рондо. Судьба вампира
Глава 1. Воспоминание.
Капля за каплей вытекает, убегает, покидает кровь, оставляя за собой слабость во всем теле, а на губах едва ощутимый неприятный привкус бронзовой пыли. Любопытно… Она не знает, какая на вкус эта пыль, но отчего-то уверена, что права. Привкус бронзы. Застывшая в бронзе потерянная судьба. Ее или чья-то? Невозможно вспомнить… Совсем никак… Только слабость и уходящая вдаль боль, только острое ощущение приближения смерти. А больше ничего, пустота. Во сне или наяву – только пустота. И мир накрывает темным беззвездным небом. Его глаза – они единственные горят во тьме, а потом гаснут… Это просто смыкаются ее веки… Навеки… Страх - он холодный, его искореженные пальцы походят на корни векового дуба, застывшие над рыхлой землей, притрушенные прелыми листьями. И такое чувство, что эти пальцы впиваются в горло, мешая дышать. Но дышать и не нужно. Ведь это всё – не ее страх. Его. Ее смерть – его величайший страх. Но он слишком слаб, чтобы удержать ее, удержаться самому. И еще он слаб, чтобы отпустить ее… Пепел… Горький сероватый пепел сыплется вместе с песком и кружится в задумчивом танце, смешиваясь с ветрами и грозовыми раскатами, с ароматом роз, с приторным солоноватым запахом крови… Пустота… Пустота – это всё, что есть отныне. Всё, во что погружается мир, прежде сияющий тысячами красок, дрожащий миллионами звуков, живущий миллиардами чувств. - Анна? – красивый мужчина склонился над ней, и маленький золотой крестик блеснул в вороте черной рубашки, видной из-под белого халата. – Как ты, Анечка? Она подняла свои огромные синие глаза на того, кто посмел потревожить ее воспоминания, ее сны, ее нынешнюю явь. Мужчина присел на краешек кровати, его губы дрогнули в мягкой улыбке: - Мне сообщили, что тебе стало немного лучше. Это правда? Ресницы дрогнули, вместо ответа девушка слабо кивнула, опершись на подушку, прикоснулась ладонью к его лицу, провела по щеке, по изгибу бровей, по линии губ. Она узнала его – и по душе расплылось блаженное тепло. Он – единственный, кого можно впустит в хрупкий мир воспоминаний. Вернее, не так, не впустить… Он и является частью этого призрачного мира. Только он. Он один. - Аня? – во взгляде гостя мелькнула тревога. – Как ты себя чувствуешь? Хорошо? Поела? Ну что же ты, малышка?! Так нельзя! Обещай, что завтра скушаешь хотя бы бульон, ладно? Снова кивок. Снова улыбка. Говорить не хочется, хотя врачи в один голос утверждают, что она может это делать, что ровным счетом нет никаких препятствий. Но она не хочет – потому и молчит. Вот уже который день. Вот уже который месяц… Мучительно долгую вечность… Мужчина встал и поправил полу халата: - Прости, девочка, мне пора идти. Снова… Он уходит. Не хочет ее бросать, но всё равно уходит отсюда. Наверное, так и надо. Маленькие пальчики едва ощутимо сжали ткань рукава, и поздний гость замер. - Ты не волнуйся… - сжал ее маленькую почти прозрачную ладошку. – Всё хорошо… Дома ждет Лиза – ты же знаешь: она замечательная. Я так люблю ее, Аня! Так сильно я люблю только тебя. И еще… Он осекся. В его душе тоже полно воспоминаний, о которых лучше молчать. Неловко чмокнул в щеку и вышел. Уже от двери обернулся к ней. Улыбнулся – на сей раз ободряюще: - Отдыхай, Анечка. – Его глаза на миг вспыхнули. – Люблю… И ветер завыл в водосточных трубах. «Люблю…» И тихий голос разнесся по коридорам бархатными переливами. «Люблю…» Сильнее забилось сердце в груди. Она знала это всегда, а сейчас отчетливо вспомнила: миром правит любовь, она – вечная сила созидания, закон творения, который не изменить. Бледные тонкие губки неслышным шепотом произнесли имя только что вышедшего мужчины. А потом громче и громче. Она поняла, что нужно возвращаться..
Глава 2. Реальность
Она переступила порог родного дома – почти прозрачная, настолько была бледна ее кожа, немного взволнованная, ведь она не была здесь почти год, бесконечные дни, сложенные в недели, отсчитали десять месяцев с того времени, как она покинула эти стены. Мужчина сидел в кресле, и в его руках застыла девушка со светлыми волосами и слезами на ресницах. Они вот так же сидели вдвоем, когда ей пришлось уехать. И сейчас даже не расслышали легких шагов. - Привет… - несмело сорвалось с губ, и в тот же миг два голоса в унисон вскрикнули: - Аня?!!! - Анечка, ты пришла! – радостью полыхнули глаза сестры. – Но ведь… Мы даже не ждали… - Не ждали, что ты так быстро будешь снова с нами! – пришел на помощь брат, поправляя очки. - Андрей, Лиза, - она прижалась к ним – этим самым дорогим и близким людям, тому немногому, что осталось от дружной семьи, тому единственному, что дало силы вернуться. - Сестренка… - дыхание Андрея сорвалось, и комком в горле застыли подготовленные слова. Не осталось ни одного из них, хотя на этом коротком мгновении уж давно сошлись клином все надежды и мечты, всё молитвы, произнесенные в лунный свет полночи. Лиза тоже не могла промолвить даже приветствия. Тогда она заговорила сама – слишком долго на этих устах лежала печать молчания, слишком больно давался теперь каждый звук, но она ХОТЕЛА говорить. - Я решила, что пора. Сначала ее голос был почти неслышен сквозь шум ветра за окном и треск дров в старинном камине. - Не знаю, почему, но я почувствовала необходимость встретить рассвет дома. Синие глаза были грустны, но смотрели прямо с непоколебимой твердостью во взгляде. - И еще потребность говорить – я ощутила её, как только Андрей вышел из палаты. Брат кивнул, снимая очки и откладывая их на журнальный столик: - Я услышал, что ты звала меня по имени, но… - он чуть помедлил, неловко теребя в руках пожелтевшие страницы старой книги, - но я испугался… - Что тебе почудилось? Я понимаю… Я слишком долго молчала… Голос окончательно покорился власти своей хрупкой хозяйки, и в каждом его переливе, в тембрах, в полутонах скользила всё большая и большая уверенность. Лиза прикоснулась к застывшей руке сестры и несмело сжала худенькие пальчики: - Как ты, Анна? Врачи говорили, что последнее время у тебя наблюдалась сильная анемия. Отчего – так никто и не понял. - Всё хорошо, - девушка ободряюще улыбнулась сестре, - моя… болезнь… - это от воспоминаний… Андрей, тряхнув темными волосами, нервно откинулся на спинку кресла: - Не чуди, от воспоминаний такого не бывает! - Воспоминания бывают разные. Свои и чужие, горькие и сладкие, болезненные и успокаивающие… - теперь она всё знала об этом, она изжила и пропустила через себя всю череду, цепочку маленьких звеньев чьей-то памяти, оплакивая ее своими слезами, укрепляя своей собственной верой в то, что всё повторяется, что сказки обязательно должны быть со счастливым концом. Анна встала и отошла к огню, ее маленькая тонкая фигура будто парила над ковром с легкостью тумана, а языки пламени, окружая ее горящим ореолом, казалось, пытались защитить девушку от того, что она сама для себя предопределила. - Я уезжаю. – И ладонь взметнулась, прерывая протесты. – Я должна найти его. - Кого?! – снова в один голос. Смешно. Так необычно. Лиза и Андрей редко находили общий язык. Впрочем, всё, произошедшее за последний год, тугим морским узлом связало детей Петра Долгорукого. Навсегда. Анна поднесла руку к полыхающему в камине пламени и почти неслышно повторила: - Е-г-о-о-о-о… - и в памяти из ничего, из темноты ночных грез возник образ высокого темноволосого мужчины с выступающими острыми клыками, в серых глазах которого, перевернутый и неправильный, застыл мир. Ее мир. - И… где же ты будешь ЕГО искать? Лиза интересовалась осторожно, еще не до конца уверенная, бред ли это девушки, только что приехавшей из закрытой лечебницы, или всё-таки сестра обрела того самого загадочного мужчину из книги. Анна повернула голову, и ее мягкий профиль казался выточенным из белого мрамора. Или вышитым на парче. Или впечатанным в полотно могильного савана. - Он умер. Тишина приостановила даже летящие из камина искры. - Он был слишком слаб, и умер. Невозможно убедить того, кто не верит. - Он умер, чтобы вернуться. Лишь на вере зиждется будущее. - Он вернется, чтобы любить меня. Тяжелые веки прикрылись, и с губ сорвался вздох. Анна развернулась к брату с сестрой, и светлые пряди, выбившиеся из наспех сплетенной косы, позолотило пламя свечей. - Андрей, я хочу видеть книгу.
Глава 3. Предыстория
Анна, едва прикасаясь, провела ладонью по кожаной обложке старой книги и нажала на кованый замочек. Он неслышно щелкнул, открывая сотни тысяч чужих тайн – снова выворачивая перед девушкой бездну отчаянья, реки соленых слез и тусклый огонек чьей-то надежды, неясно мерцающий за туманами. Всё снова повторилось. Всё, как и тогда, в самый первый раз. Повинуясь немому приказу пальцев, разошлись поржавевшие металлические створки – словно открылись ворота судьбы. Ворота тьмы. Врата преисподней. - Аня, будь осторожней. Не забывай, чем это обернулось, - предупредил Андрей. Покосившись на брата, она развернула книгу и ровным голосом попросила: - Пожалуйста, выйди. Не понял? Глупый… Анна подняла глаза, отрываясь от утонченных витиеватых букв, бесконечными строчками становящихся в полотно позабытых текстов. - Андрюша, выйди, я не хочу, чтобы ты тоже рисковал. - Сестренка… - только лишь и слетело с губ. Он умолк и покинул комнату, аккуратно прикрыв за собою дверь. Уже в коридоре Лиза взволнованно бросилась к брату. - Зачем ты ее оставил?! Это же так опасно! - Успокойся, - он обнял девушку и погладил по голове, как маленькую. – Аня так решила… - И что же теперь? - Ждать. – Увы, его самого мало устраивал подобный ответ. И все-таки… - Ждать и верить, что ее выбор правильный. А еще – созвониться с клиникой и убедить их, что Анна должна остаться дома, в кругу семьи. Что так ей будет лучше. Лиза сдвинула плечами: ведь и правда – будет. Надолго ли?..
Свечи по кругу, и терпкий запах лекарств, который въелся в кожу, забился под ногти и спрятался в уголках глаз. Прямо на столе – раскрытая книга, напоминающая хронику колдовских ритуалов. И хрупкая белокурая красавица перед ней – с почти прозрачной светящейся кожей, с обескровленным горькими воспоминаниями телом, с болезненным взглядом бездонных синих глаз. Она вздохнула: брат верно сказал. Эти предания не принесли ничего, кроме беды. И все же, где-то там, в глубине тревожно бьющегося сердца, разве не искала она бессчетное количество дней и ночей того, о ком поведали тщательно выведенные от руки слова?.. __________________ Их отец был букинистом. Не хорошим и не плохим человеком, самым обычным – по узким людским меркам. Он был немного высокомерным, в чем-то лицемерным, увы, часто мерил других, прикладывая их к лекалам собственной души. Но не это было главным для младшего поколения Долгоруких. Он был отцом. Это ценилось. Это помнили. За это многое прощалось. Однажды в его магазине появилась – откуда не возьмись – вот эта самая старая и непонятная книга с кованым замком и запечатанными под ним тайнами. Изогнувшийся от времени, рыжеватый металл не поддавался силе, зато сразу тихо щелкнул в ловких девичьих руках, впитывая крохотную капельку девичьей крови. Аня тогда чуть-чуть ссадила кожу… В книге было много историй, но своей запретной сладостью манила одна – о девушке, посвятившей себя мести, и ночном демоне, любившем, испившем, убившем ее. Эта история то лилась тонкой кровавой струйкой, то ветром поднималась к утреннему солнцу, то паутиной застила взор, то сыпалась на травы легким пеплом – и так вечно, бесконечно, мертвенно-тихо и незаметно ложилась в душу. Анна же впитывала каждое слово, каждый звук, проносившийся под сенью отцовской букинистической лавки. Уже тогда, в самом начале, она знала, что найденная книга – это чье-то затерявшееся во времени проклятье. Или мечта. Или крик о помощи – немой и безумный, и оттого еще более страшный. Только Анна видела в книге судьбы великий дар – для нее, для нее одной. Замысловато тогда развернулись завитки выписанных букв, одаривая и проклиная. Страшная авария забрала жизни родителей и невесты Андрея – как сталью по венам, по живому рвануло их семью. С тех пор черный цвет и мрачный антураж стали вечными спутниками Долгоруких. А потом появились сны. Именно они и разрезали жизнь Анны надвое – на одиночество реальности и призрачное обещание счастья. Однажды ночью, схватив эту странную книгу, она помчалась в темноту, навстречу ветрам и звездам, навстречу убывающей луне и едва сумела остановиться у какого-то заросшего парка. Там отчаянно благоухали розы – невидимые глазу, но от того не менее настоящие. Там каменным изваянием застыла в мраморе мертвая красавица, а у ее ног горсткой пепла лежала память о ее презренной любви. Именно в тот миг и нахлынули волной воспоминания, первой сметающей волной! Анна притихла и стала их слушать. Сначала тихие, слабо ощутимые звуки, потом всё четче и четче – голоса, потом жаркими искрами – стоны и безмолвные клятвы губ, слившихся в поцелуях, и горячий шепот сплетенных тел… О, он был самым громким, самым сильным, самым чувственным воспоминанием – этот гимн сладострастия под музыку шороха шелковых простыней! Он завораживал и пьянил, он проклинал смертью, и он же возрождал к жизни! За ним Анна могла пойти куда угодно! И она ушла – в молчаливый край, где наложены запреты на слова и звуки. Уже оттуда она внимала толпящимся в голове воспоминаниям. Шаг за шагом. День за днем. Снова и снова. Прикусывая губы в немой мольбе, она обращала взор к одинокой луне. Она ждала его. ЕГО!!! Живого ли, мертвого - единственного. В сумраке больничной палаты – ждала… Ждала того дня, когда ночь и дорога вновь позовут ее на поиски любви, когда планеты, выстроившись в ряд, станут предвестниками желанной встречи, когда жизнь и смерть сольются воедино, когда сердце Анны тревожно споткнется в груди, а движимый любовью, ее темноволосый избранник ласково улыбнется ей… И час пробил… И круг замкнулся… _________________ - Пора! – Анна захлопнула книгу и бросила ее в пламя каминного огня. За ненадобностью сожгла пожелтевшие листы. Проклятая рукопись отныне не сможет навредить этому дому и в нём живущим. А старая сказка… Да полноте – каждое ее слово выжжено в сердце, выпито, как вино, изящной гравюрой вписано в судьбу! Отныне – и навеки!!!
Отправлено: 24.03.09 19:13. Заголовок: Глава 4. Жертва Чу..
Глава 4. Жертва
Чуткий слух уловил, как тихим хрустом едва ощутимо врется стенка тоненького сосуда на шее девушки. Этот звук ассоциировался с жизнью, сладостью, наслаждением, свободой. Свободой от дикого голода, острыми когтями впивающегося в когда-то человеческий разум. Этот голод и есть отсутствие души. Нет, сама душа на месте. Она все так же отражается в серых, словно осенняя река, глазах, так же истекает кровью при виде чужих страданий, так же дрожит и рвется ввысь, когда приходит весна. Демон, посилившийся внутри, не заменяет, не устраняет, не убивает душу! Это делает голод… Как только его первые спазмы сдавливают горло, душа медленно угасает – словно городские фонари в предрассветный час. Потом всё внутри охватывает адское пламя – вторая ступень голода. Остатки души сгорают в нем, остается лишь призрачный пепел, где-то там, у холодного мертвого сердца. И когда, наконец, с новой силой голод пронизывает сознание сладким запахом приближающейся жертвы – вот тогда-то и пепел растворяется в свежей живой крови, вытекающей из чьих-то смертельных ран. Так – шаг за шагом, ступень за ступенью голод вампира вытравливает из тела его душу. И стирается зыбкая грань между добром и злом, между милосердием и жестокостью, между пороком и раскаяньем. Тогда весь мир делится на жертв и врагов. Жертвы – смертные, с горячей и желанной быстрой кровью в хрустящих венах. А враги – такие же вампиры, как и ты, те, кто может забрать себе твою жертву. Меньшая беда вампира – в этом его одиночестве: одинаково чуждый всем и каждому, он придирчиво выбирает мишень среди людей, но сам в любой момент может стать мишенью. Да только есть другая беда, сильнее, страшнее, мучительнее в мириады раз! Ведь душа, нашедшая покой в этом кровожадном теле, - она всё равно бессмертна! Сгорая и растворяясь в холоде вечного зла, она возрождается, стоит лишь на шаг отступить преступному голоду. Возвращаясь, она приводит с собой свою вечную спутницу – совесть. И снова рвется, кровоточит, ноет тупой болью глупое сердце, разрываясь между голодом плоти и наказанием души. Еще пара капель – и снова повернутся вспять реки памяти. Чуть слышный вздох срывается с губ обессилевшей жертвы, и девушка обмякает в руках своего мучителя. Голод отступает, демон прячется где-то в глубине бессмертного тела, и уже с человеческим обликом темноволосый мужчина тихо шепчет: «Прости…» Он не привык убивать, и стоит лишь взойти солнцу, эта девушка проснется, вспомнит всё случившееся и посчитает просто страшным сном. Раны от укусов на шее затянутся и заживут без следа. И только в ЕГО теле останется горящей тропинкой след ее крови, как и ранее, до нее, тысячи таких же сладких запомнившихся следов. Ночь прохладна и пуста, как лишенное любви сердце. Мужчина миновал темнеющую громаду старого дома и направился вдоль тротуара к закованным в гранит берегам. Иногда он предпочел бы забыть всё, что было прежде, но та жизнь, бурлящая горячей кровью по венам, полная солнца, счастья, чувств, сейчас болезненными воспоминаниями отражалась в ледяной поверхности его нынешней не - жизни. И что же? Вампир криво усмехнулся, не пряча клыков: он сам избрал этот путь, а, следовательно, – не имеет права скулить и выдвигать претензии к жестокой судьбе. Случись всё снова – повторись то время минута за минутой – он, не колеблясь, выбрал бы то же самое… ____________________________ - Володя, не уходи… - она звала его, и слабый голос был прозрачен, как стекла больничной палаты на третьем этаже, но так же прекрасен, как и струящийся через них солнечный свет. Владимир вздрогнул и обернулся: - Прости… Я думал, ты спишь… Не бойся, я не уйду, я буду с тобой! – он стал на колени у кровати, казалось, пропитанной запахами чужих смертей, и взял в руку ее бледную тонкую ладошку, поднес к губам и заплакал. - Не надо, - из последних сил она приподнялась на постели и вытерла прозрачные капли на его щеке, - не плачь, милый мой. - Мама… Мамочка, если бы я мог хоть что-то сделать… - но она его уже не слышала, мягко погружаясь в пучину сна. Прежде прерывистое дыхание выровнялось, но с каждым новым глотком воздуха становилось всё слабее и слабее. Сон окутывал, и в его тугом кольце оставалось всё меньше и меньше пространства для жизни. Пока оно не закончилось вообще. Ему так и сообщили на следующее утро: - Молодой человек, ваша мать, Вера Николаевна Корф, скончалась сегодня ночью. Извольте расписаться… Он что-то черкнул в документах, возможно, свою подпись, хотя вряд ли: сил выводить знакомые буквы не осталось. Со смертью матери ночь поглотила его – темная и безбрежная, беспросветная, как тот поздний час, когда перестало биться ее сердце. Друзья, знакомые, женщины, частые, но случайные в его жизни, грустно качали головой. Все признавали, что любовь Владимира к матери была чрезмерной, болезненной. Все, сочувственно прикасаясь к его прохладной руке, в глубине своих маленьких душ надеялись, что теперь, со смертью Веры, он избавится от этой странной привязанности. Но его всё поглощала и поглощала ночь… Время летело бесцельной чередой, хороводом сменяли друг друга одинокие дни, а Владимир бродил по спящему городу, неприкаянный и мрачный, так и не сумев сжиться с чувством вины за смерть единственного близкого человека. Снова и снова, обращаясь в никуда, он мучился одним и тем же вопросом: - Если бы была возможность тебя спасти, смог бы я? Не остановился бы? Не спасовал бы перед трудностями? Упрямая и гордая, его душа каждый раз бросала в темноту: «Нет! Я пошел бы на любую жертву!» И, усмехнувшись, плывущая высоко луна решила однажды проверить на прочность слово Владимира Корфа…
- Помогите… - она кричала всё тише, борясь с ужасом, сковавшим тело сильнее хищных объятий оскалившейся красотки. Маленькая хрупкая девушка с длинными темными волосами, совсем еще юная, но безумно похожая на Веру. Он услышал зов о помощи, возвращаясь домой после очередной своей ночной прогулки, и бросился на него, по обыкновению своему безрассудно. Когда появился на узкой темной улочке с единственным тускло горящим фонарем, девушка была уже без сознания, а клыкастая охотница, склонившись к тонкой шейке, готовилась к трапезе. Владимир не испугался, вернее – не за себя. Всё его внимание было приковано к жертве, так дивно похожей на умершую мать. - Послушай, - ноги сами поднесли его к демонической красавице. – Отпусти ее. - Взамен на что? – зеленые глаза сверкнули, поглощая темнотой сузившихся зрачков. – Что предложишь? Он не колебался ни секунды, разорвал тугой воротничок рубашки и немного склонил голову. Женщина приняла приглашение.
Ольга… Ее имя было древним и красивым, как она сама. Она не убила его в ту ночь, не убила и в последующие – оставила подле себя на бессчетное количество дней и ночей. Изгибая спину в сладких судорогах наслаждения, она шептала, что за сотни лет ей ни с кем не было так хорошо, и, наверное, не лгала. Ее страсть была соизмерима только с ее жестокостью. Она любила его – по-своему, но любила, и потому последним, что промелькнуло в тускнеющем зеленом взгляде, был немой укор: почему?! Владимир сам убил ее, пресытившись по горло хриплыми криками ее бесчисленных жертв – ведь Ольга убивала каждую ночь, выпивала людей до последней капли! Их предсмертные стоны он пытался заглушить расстоянием и алкоголем, но ничто не помогало, когда в постели, с наслаждением впиваясь в бледную кожу, он вкушал кровь Ольги. В ней тоже лились и дробились эти жуткие стоны, разрывая его душу, всё ту же добрую и жертвенную душу! Они претили даже его демону, такому же миролюбивому и гордому, как он сам. Он убил Ольгу давно, но те крики еще слышались внутри, впитанные вместе с ее мертвой кровью, и рыдали, и стенали, и молили о помощи – прОклятые души, загубленные проклЯтой убийцей. И он поклялся себе, что ни одна душа не будет грустной тенью витать под ночным небом, испитая его демоном, принесенная в жертву его голоду. А Владимир Корф всегда, при жизни и за ее пределами, умел держать слово.
Глава 5. Встреча.
Набережная была наполнена теплым светом вечерних фонарей, и было светлей, чем днем. А туман смешивался с горьковатым табачным дымом и струился над землей, над уснувшими на ночь волнами, и его полупрозрачные полотнища, разорванные быстрыми человеческими шагами, таяли в согретом дыханием воздухе. Влюбленные парочки там и тут прогуливались в обнимку, соединяя горячими губами вкус поцелуев и слабоалкогольных напитков. Владимир стоял, прислонившись к чугунной литой ограде парка, и его серые глаза, немного прищуренные от непривычного света, внимательно наблюдали за пёстрой толпой вокруг. То, что сейчас происходило, он называл охотой, хотя, скорее, это была жизненная необходимость – найти девушку (кровь девушек была чистой и сладкой, она позволяла подольше терпеть потом мучительный голод), очаровать ее, застилая туманом сознание, испить несколько глотков и раствориться в обступающей тьме, уйти во тьму, сдерживая внутри своего демона. - Простите, молодой человек, у вас не найдется сигаретки угостить прекрасную незнакомку? – совсем еще юная девица с немного охрипшим голосом и высветленными подстриженными прядями бесцеремонно рассматривала его лицо, затем опустилась взглядом ниже, еще ниже, подошла вплотную и, видимо, рассчитывая на то, что уже произвела необходимое впечатление, тесно прижалась к груди мужчины. - Пошла вон, - глухо процедил Корф и отодвинул нахалку, уходя в сумрак застывшего парка. Здесь людей было меньше, а возможностей для охоты значительно больше. Стойкий запах самой разнообразной крови чувствовался в воздухе, и пряная терпкость опавших листьев не мешала наслаждаться им. Воображение вампира живо рисовало людей, которым могла принадлежать вся эта кровь, - хороших и плохих, молодых и не очень, наивных и видевших жизнь со всех ее неприглядных сторон. Владимир знал их – смертных, к которым теперь не принадлежал, и от которых напрямую зависела вся его мертвая жизнь. Он слишком долго смотрел на них со стороны и привык оценивать их беспристрастно, гораздо лучше, чем они сами это делали, чем они были способны. Ими двигало что угодно: алчность и месть, гордыня и страх, ярость и злоба вытесняли в их душах что-то, занимали то самое место, которое веками было предназначено любви. От этого кровь горчила – слишком много желчи растекалось по ней. И не так-то просто было вампиру, достаточно разборчивому в своих предпочтениях, найти давно утраченную чистоту, давно желанную сладость среди этой безликой и напыщенной стаи, именующей себя человечеством. - Простите, - он машинально извинился, придержав за локоть хрупкую девушку, с которой случайно столкнулся, углубившись в свои размышления. Ее серебристый голосок походил на хрустальный звон, холодный и прозрачный, словно зимнее утро. - Ничего… - не поднимая головы, не отвлекаясь, она быстро пошла дальше. Владимир не сдержал судорожного вздоха, ноздри затрепетали, улавливая, удерживая самые тонкие ниточки ее запаха. Кровь девушки, свежая, как лесной ручей, как ветер над морской бездной, там, куда даже суда заплывают редко, - огнем зажгла его кровь. Волосы, густые и длинные, поманили ароматом трав, солнечными бликами, почти забытым обещанием нового рассвета. Он знал, что прохожая даже не посмотрела на него, и уже жалел, что не прикоснулся подольше, не заставил встретиться с собой взглядом, не прижался к нежной коже острым, как клинок, как боль, как наслаждение, поцелуем вампира. И он пошел за ней… Там снова было чрезмерно много света – теплого электрического сияния, навязчиво слепящего привыкшие к темноте зрачки. Корф втянул воздух, пытаясь уловить пьянящий запах мечты, но, спутанный с множеством посторонних привкусов и оттенков, чужих, приторных, не вызывающих ничего, кроме отвращения, раздражения и злости, он не сразу ощутил ЕЕ. Девушка стояла у арки и всматривалась в темное безмолвие дали. Волосы действительно были длинными и прекрасными, золотистыми, мягкими даже на взгляд, не то что на ощупь! Они окутывали маленькую худенькую фигурки, и отсвет фонарей, отблесками падая на нежный шелк прядей, играл с ними. Она стояла спиной, но Владимир физически ощутил, насколько она красива, - чувствовать и оценивать женскую красоту он тоже привык совершенно неосознанно, на уровне инстинктов, призывая демоническую часть себя, не ведающую ошибок. Только в этот раз всё было по-другому: так, словно он встретил, наконец, красивую женщину, после того, как вынужден был много лет созерцать лишь тени на стенах, ошибочно признанные эталонами красоты. Плавно и бесшумно Владимир скользнул по асфальту набережной к застывшей девушке. Странно и непривычно было робеть, боясь подступиться, ему, живому мертвецу непроглядной ночи. Но голод, уже пробивающийся сквозь сосуды в холодную кровь, требовал утолить его, грозясь запереть, замучить душу. - Добрый вечер, - начал, было, вампир, вежливо улыбнувшись, и прикоснулся к плечу хрупкой красавицы. Она обернулась, и глаза, такие же прозрачные, как нежный голос, сияющие и бездонные посмотрели на мужчину, тут же расширились от удивления, потом недоверчиво прикрылись и снова распахнулись, ресницы задрожали, с губ сорвалось тихое: - Владимир… Нет, нет, это совершенно невозможно, немыслимо! Анна упрямо мотнула головой, прогоняя навязчивое видение из чужой памяти, и зажмурилась, но когда она снова открыла глаза, вампир из чужих воспоминаний был по-прежнему здесь, стоял совсем рядом, тоже пораженный, молчаливый и непозволительно красивый… Гораздо красивее, чем она его запомнила… Зато голос – как же она могла не узнать этот голос? Столько ночей он снился ей и звал за собой! И каждую ночь он был откровением, волшебными звуками вливавшимся в сознание, как живительная вода в горло жаждущего путника. - Откуда ты знаешь меня? – он немного склонил голову, пристально рассматривая ее лицо. – Это что, шутка? Или сон? Ты мне снишься? Анна отрицательно покачала головой: - Я искала тебя… - Зачем? - Чтобы увидеть… - Увидела? Можешь идти. Он не двигался с места, и в то же время необъяснимо отдалялся от нее. Это пугало. Сильно. Анна набралась решительности и встретилась с ним взглядом. - Я нужна тебе. И я останусь, пока… - немного смущенная его неожиданной близостью, девушка залилась румянцем, - пока не прогонишь… Владимир изогнул бровь, изучая каждый локон, каждую черточку, каждую искорку в чудесных глазах. - Я не смогу тебя прогнать, потому… потому что… - Мне известно кто ты! – в нежном голосе отчетливо прозвучал вызов. – Я хотела сказать, что добровольно буду с тобой, пока ты меня не выпьешь… - Но… - немного опешив от подобной откровенности, Корф замолчал. О чем эта маленькая глупышка думала, когда шла навстречу ему? Тут же Владимир понял, что так и не успел выяснить ее имени. Обычно во время охоты он не слишком заботился о подобном. Но сегодня был совершенно уникальный случай. - Меня зовут… Анна, – ответила девушка, запинаясь. «Анна, Анна, Анна» - пронеслось в голове, такое родное, такое знакомое, такое нужное - больше жизни, сильнее крови, крепче боли: «Анна».
Отправлено: 24.03.09 19:14. Заголовок: Глава 6. Кровь Сере..
Глава 6. Кровь
Серебристый лунный свет падал на бледную кожу, и она казалась еще белее, еще мертвее, чем обычно. Анна протянула руку и прикоснулась к холодной щеке, потом приподнялась, обхватив его шею, и прижалась всем телом к вампиру, без слов предлагая то единственное, что могла ему дать, то, в чем он сейчас нуждался, - свою жизнь, радостно бегущую по тонким разветвлениям капилляров. - Ты хочешь, я знаю… - ее губы слабо шевелились, но нежный голос звучал какой-то дивной уверенностью, - пей, я разрешаю. Девушка ощутила, как к чувствительной коже застывшим холодом смерти прикоснулись клыки, как все сильнее они впиваются, даря одновременно боль, наслаждение, жар лета и могильную стужу. Чувства, наполняющие весь ее мир, были столь противоречивыми, что земля ушла из-под ног, ледяные кристаллы закружились перед тускнеющим взглядом – яркие, необъяснимо похожие на вспышки молний. Девушка, непроизвольно втянув побольше воздуха, слабо пошатнулась и начала мягко оседать вниз. - Анна… - Корф подхватил ее, поднимая. Голод отступил сразу же, сменяясь страхом. Это чувство было сокрушительным и приятным. Ведь он уже много лет не боялся ничего: ни губительного солнечного света, ни острых клыков врага. Так почему же одна только мысль о смерти этой хрупкой девочки наполняла его сердце, его мертвое тело, его искалеченную душу первобытным ужасом?! Быстро укутавшись в ночь, спрятавшись в темной власти ее покровов, Владимир поспешил к себе домой. Не древний каменный замок, не позабытый всеми полуразрушенный особняк, не грязная нора, пристанище изгоя, - его домом была обычная квартира. Тут пахло теплотой и тишиной, солёными, словно слезы, лунными лучами, старыми книгами, заботливо расставленными на многочисленных полках. А отныне тут будет витать запах жизни – запах Анны. Красавица всё еще не приходила в себя, когда Владимир мягко положил ее на прохладный черный атлас простыней. Застыла – прекрасная, неземная, такая тоненькая, словно прозрачная. Она вся светилась: волосы сияли чистым солнцем, которое одинокий вампир уже успел позабыть за проведенные во тьме долгие годы, кожа отдавала перламутром, с матовым блеском, будоражащим воображение. Он хотел увидеть ее – всю, каждый дюйм, каждый изгиб совершенного тела. Он хотел почувствовать, как потеплеют его мертвые губы, нагретые ее легким дыханием. Он хотел узнать, сколько оттенков, красок, бликов во вкусе ее крови. Он хотел ее… Хотел – и не смел прикоснуться. Хотел – и без движения лежал рядом с ней, не отрывая глаз от ее спокойного в этом полусне-полузабытье ангельского лица. И вот ее ресницы задрожали… Так дрожит роса на лепестках жасмина – влажно, хрустально, сладко. Так заря заливает яркими красками небосклон – сначала робко, несмело, а потом всё быстрее и быстрее. Так птицы улетают на юг – бесконечной величественной грустью осенних небесных ключей. Анна приходила в себя. Первые несколько секунд она словно пыталась понять, где же оказалась, куда принесло ее нежданное забвение. Потом увидела склоненного над ней темноволосого мужчину. Девушка улыбнулась. Так просто, лишь несколько движений уголками рта – а темная комната вмиг залилась лучистым светом и ослепила, околдовала свыкшегося с темнотой вампира. - Владимир… - она совершенно по-особенному произносила его имя, - где мы? - Дома. – Он запнулся, подыскивая нужные слова, потом поправился. – У меня дома. - Дома… - в ее устах это прозвучало как утверждение. Анна провела изящной рукой по глянцевой поверхности покрывала. Оно приятно холодило кожу, снимая напряжение, усталость и боль разочарований, напоминая о том, что путь окончен, что дорога судьбы, блуждая и маня обманчивыми далями, всё же привела ее к цели. К Нему. Единственному. Вокруг пылали свечи, и горячий воск мутными желтоватыми каплями стекал на бронзу и золото канделябров. В углах комнаты своей мрачной жизнью жили тени. Их нечеткий танец под ритмы горящего огня был сродни древним ритуалам – вечный танец тени и света, ночи и дня. - Ты голодна? – вампир напрягся, всматриваясь в потемневшие зрачки лежащей рядом красавицы, вдыхая ноздрями, ртом, кожей целебный аромат ее живой горячей крови. Она лукаво сверкнула глазами, отбрасывая назад густую, небрежно сплетенную косу. - А ты? Сероглазый демон, живущий в бессмертном теле, проснулся и вздрогнул от этого жеста. Да, он был голоден. Его голод уже отдавал жаром внутри, пытаясь добраться до души и сковать ее где-то глубоко. Владимир чувствовал это каждой клеточкой, и в то же время, совершенно потрясённый, он по-прежнему ощущал свою душу. Так словно в присутствии Анны даже голод вампира не имел власти над этой невидимой призрачной субстанцией. Душа сейчас не была рабой демона, рабой покоренной плоти. Душа сама повелевала, приказывая остановиться. Душа рвалась, и его самого раздирало на части это проклятие противоречия. Свечи гасли и вспыхивали снова, стены трескались и рушились, в одночасье поднимаясь. В этом неистовом, испепеляющем сознание вихре, царящем вокруг, спокойна была только Анна. Поднявшись, она села возле мужчины, нырнула тонкими пальчиками в темные волосы, придвигая его голову ближе. Она всё-всё о нем знала: чем жил, как жил, зачем жил. - Ты живешь кровью. У Корфа не осталось сил ни на что, кроме как медленно кивнуть в ответ. - Ты живёшь, убивая. Девушка отвернулась, давая понять, что не хочет слышать его оправданий. - Ты живёшь для меня. Теперь вампир обхватил тонкий стан и пристально посмотрел на свой трофей, подброшенный его хозяйкой-ночью. Охотничий трофей, который был тайна, притяжение, желание. - Зачем ты пришла ко мне? – его хриплый голос сейчас звучал грубее, чем рык спрятанного в нем демона. – Уходи, пока я еще не пил тебя, пока у меня еще есть силы тебя отпустить. Анна вздохнула: - Мне некуда идти… - как же в этот миг она напомнила себе ту, прежнюю, далекую и непонятную, Анну из чужих воспоминаний, Анну из книги. - Ты так одинока? – он, кажется, не поверил ей. Девушка сдвинула плечами: - У меня есть семья, если ты об этом. Но… - даже молчание в ее устах звенело и пело, - но ты прав: да, я одинока. А тебе нужна моя кровь… Пей! Мольба и приказ в равных долях наполнили это слово. Владимир склонился к шее девушки, и клыки непроизвольно удлинились, входя в плоть, разрывая тонкую кожу, разрезая нити мелких мышц и хрупкие стенки сосудов. Анна застонала. В протяжном стоне мужчина не услышал боли – одно наслаждение. Когда первый глоток теплой крови скользнул по горлу вниз, к сердцу, к душе, враз замершей при виде этого смертельно-прекрасного острого поцелуя, в него ворвался поток воспоминаний, тех самых, которые познала Анна, исчерпала из проклятой книги, впустила в себя в черноте безлунной ночи, выстрадала своим молчанием. Вот что он почувствовал, в первый раз вдохнув ее запах! Вот отчего даже само имя девушки показалось знакомым! Всё это было в ее крови. В ее крови были ядовитые чужие воспоминания. В ее крови была ее любовь к нему. В ее крови была ЕГО любовь ней. - Анннняааа!!! – прорычал вампир, отрывая свою темную сущность от ее манящей жизнью прокушенной вены. Девушка подняла глаза. Сейчас, в свете медленно тающих свечей, ее кожа казалась еще более бледной, какой-то желтоватой, а ее хрупкость – пугающей, смертельной. Владимир уже помнил, как он же, но тот, другой, не смог остановиться, выпив до дна единственную любовь своей не-жизни. До сих пор перед глазами стояла залитая предрассветной тишиной поляна, и мертвенно-бледная обнаженная красавица среди пышных цветов с навсегда закрывшимся небесным взглядом, с навсегда умолкнувшим, замершим чистым дыханием. И он не имел права снова так поступить. И не мог убить ее, сплетенную судьбой из света дня и безжалостно брошенную в ночь его объятий. И не мог ее отпустить от себя, теперь уже не мог…
Глава 7. Обращение.
- Ее не смогли спасти? – белокурая головка девушки склонилась к сильному плечу. В уголках лучистых глаз застыли крошечные слезинки. - Рак, любимая… - Владимир вздохнул, пытаясь отогнать ранящие душу воспоминания. – Его и сейчас лечат не всегда. А в то время медицина была полностью бессильна. Анна вздрогнула и взяла его за руку, переплетая свои теплые пальцы с его мертвенно прохладными. - Ты до сих пор чувствуешь вину за ее смерть… - губы нежно прикоснулись к коже его щеки. – Не стоит. Ты тем более ничего не мог сделать. А вот я …Иногда мне кажется, это во МНЕ причина всех бед, выпавших на нашу семью. И всё равно я знаю, что должна быть здесь, с тобой. Вампир резко повернулся к ней и склонил голову. - Со мной? – серые глаза вспыхнули. – Иди ко мне! Анна едва успела вдохнуть холодный вечерний воздух. А целоваться они могли бесконечно. Багряный закат плакал холодными росами, и новая ночь уже вливалась черными разводами в полыхающее на западе небо. Еще один день ушел без возврата. И всё же установленным свыше порядком крошечные минуты каждого дня всегда с нами. Так же вечно сияние далеких звезд, так же вечно будет жить ожидание нового рассвета в памяти проклятого вампира. Владимир и Анна вернулись в комнату, не закрыв до конца дверь балкона. Она уже месяц жила здесь. Они были вместе – неразрывно, накрепко связанные своей любовью: друг с другом, с ее жертвой, с его проклятьем. Всё было так, и не могло произойти иначе. Корф тяжело вздохнул: он до сих пор не знал, что делать дальше. Вернее, знал наверняка, что ни одна капелька крови из этого тела не достанется его демону, но тем страшнее было находиться с ней рядом. Быть так близко, что чуткий слух ловил быстрое движение крови в ее артериях, но, стискивая зубы, смирять свой дикий голод, утолять его где угодно и как придется, да только не ее чистой манящей кровью! Но как же сладко… Как хорошо – просто жить! Открывать глаза – и не бояться, что тебя встретит застывшее вокруг одиночество. Целовать – и не бояться, что дыхание прервется в груди. Любить – и не бояться, что жизни не хватит, чтобы дарить себя Ей, ей одной… Ее губы на вкус как вишни – спелые, сладкие, налитые южным солнцем, манящие чужими запретами. Ее кожа уже не так бледна, как раньше, но по-прежнему нежнее шелка, пахнет летом и огнём. Анна… Только его, только с ним – сказочная птичка, впорхнувшая в его мрачное существование и спрятавшая эту надоевшую приставку «не» из его не-жизни. Владимир ласково отвел золотистые волосы и прикоснулся губами к маленькому плечику, на самом краю ткани приспущенного рукава платья. Анна покачнулась, прижимаясь к мужчине, скользнула ладонью по его лицу, по волосам, притянула ближе. - Пожалуйста, ты ведь хочешь… - ее тихий голосок сорвался. В голове пронеслось мимолетное: «Так сладко…» Это ведь невыносимо прекрасно – жить им, посвящать ему каждый вздох, каждый день, каждую мысль и чувство. Разве это не стоит смерти – возможность провести вечность рядом с ним, подарив себя - до капли, до стона – и забрав его взамен?! Девушка облизала пересохшие губки, снова ощущая на них перемешанную сладость прикосновений любимого и варенья, съеденного утром. Кажется, вишневого. Вампир отодвинулся и грустно покачал головой: - Я не могу. – Боль в его глазах расколола весь мир напополам – так молния перечеркивает ночное небо и бьёт прямо в землю, рассыпаясь огненными искрами. – Я люблю тебя, Аня. И не могу позволить, чтобы с тобой что-то случилось. Она удивленно смотрела на него несколько секунд. Вокруг полыхали яркие свечи и дрожали от легких порывов ветра, то и дело проникающих сквозь приоткрытую балконную дверь. Владимир сидел неподвижно, упершись рукой в край стола, а горячий воск то и дело капал на его бледные пальцы. Он не замечал этого, только сердце Анны пропускало удар каждый раз, когда обжигающее жидкое пламя прикасалось к его коже. Внезапно глаза девушки широко распахнулись и с губ слетело: - Ты… боишься? Красавица подобралась к нему, разжала руку и, обхватив, поднесла к своей груди. - Не надо. Это… - она пыталась тщательно подбирать слова, - то… была не твоя ошибка. В этот раз у нас с тобой всё будет иначе, Володя! - Глупенькая моя, - грустная полуулыбка нечасто озаряла его хмурое лицо, но в такие моменты оно становилось еще красивее. – Конечно, будет. Ведь я… не стану тебя пить. Не стану… Это прозвучало, словно клятва, и прервалось поцелуем холодных губ. И снова, как всегда, как в самый первый раз, весь мир прекратил существовать, поглощенный вечной силой их любви. Через годы и века, через расстояния, через тысячи непреодолимых преград их души вновь встретились, вновь, как и было предначертано судьбой, полюбили друг друга.
На черных атласных простынях ее тело, только что принадлежавшее ему, казалось еще восхитительней, еще белее и прозрачнее, а разметавшиеся по подушкам волосы сверкали огненными искорками. Анна потянулась к любимому, шепча его имя. В такие мгновения голод был слишком силен, а демон – слишком близок и коварен, Владимир попытался отстраниться, но тонкие руки лишь сильнее обняли за плечи. Девушка прижалась теплой щекой к его груди. - Я люблю тебя. Безумно люблю… Горло стиснули первые спазмы непереносимой жажды крови. Их еще удалось загнать вглубь сознания. - Я не смогу расстаться с тобой. Как он и мечтал когда-то, губы согрело жаркое дыхание. Вампир тут же попытался перехватить его очередным поцелуем, но Анна отпрянула и серьезно посмотрела в темно-серые глаза. - Выпей меня. Только так ты сможешь меня обратить. И меня тоже… Владимир приглушенно зарычал, он сам, не сидящий внутри демон! Да как она посмела просить об этом?! ЕГО! Однако сегодня Анна была непреклонна: - Я не боюсь тебя. Я не пожалею. Никогда. Вечность – это действительно долго, но без тебя короткий миг бесконечен. И на вкус словно полынь. Голод стегнул его тело с новой силой, и лишь железная воля, верная помощница души, остановила острие клыков. Анна медленно-медленно склонилась над мужчиной. Так стелется по земле горьковатый дым от костра. Так плывут высокие облака, холодные, словно эта кожа вампира под ее губами. Так опадают листья, когда ветер умирает в тишине, и только осень немым приказом повелевает им оторваться от родных ветвей. - Владимир, - ладони скользнули по его животу, по груди, по напряженным мышцам шеи, - не бросай меня… Ее глаза сверкнули прямо на уровне его глаз. - Не прогоняй меня… Шелковые локоны рассыпались по обнаженным плечам, несколько прядей упали на его лицо. - Не отказывайся от меня… Теплый сладкий ротик с ароматом вишневого варенья приоткрылся, девушка тихо выдохнула: - Владимир… - и вдруг совершенно неожиданно прикусила его нижнюю губу. Чуть-чуть. Вовсе не больно. И уж точно не до крови. Но его телом уже безраздельно завладел демон. Владимир резко отбросил ее на спину, одновременно сливая воедино их тела и приникая зубами к плавному изгибу открытой шейки. Кровь ударила в голову – своя, бурлящая от неистового желания, и её – та, которую он пил крупными жадными глотками, отрываясь лишь ненадолго, чтобы позвать: «Анечка…», чтобы прошептать: «Люблю!..», чтобы заверить ее и увериться самому: «Моя, только моя…» Она тоже отвечала, когда хватало сил: - Люблю тебя… Владимир… твоя… быстрее… Он не понимал, о чем просили уже холодеющие губы, но выполнял всё сразу: быстрее и быстрее любил ее, быстрее выпивал ее сладкую желанную кровь. Она сильная и смелая, она никогда не растворится в тишине, не станет бесплотной тенью. Она войдет в вечность, и будет делить с ним многие, многие годы! Она – его, он – принадлежит ей! Так было, есть и будет всегда. Всегда!!! - Володя… Володенька… Она звала его, но голос слабел, всё больше и больше походил на шепот. Потом она протяжно застонала и затихла. Вся. Полностью. Даже маленькое сердечко перестало биться в груди. На какой-то миг Владимира поглотил страх, граничащий с отчаяньем, но любовь пробудила и подсказала, что следует сделать. Острыми клыками по запястью – и вот уже холодная кровь тонкой струйкой потекла к губам Анны, даря новую… Жизнь? Смерть? Да не всё ли равно, когда рядом любимый, и он так же любит, и он так же вечен… Планеты сошли с орбит и метались в невесомости бескрайнего космоса. Солнечные лучи обжигали ночную землю, лунный свет лился на бурлящую дневную жизнь. Мир переворачивался. И только для них двоих, казалось, наоборот впервые всё стало на свои места. Анна очнулась, несмело улыбнулась своему любимому убийце и спасителю. Где-то там, в ней, жил теперь свой демон, но чистый взгляд был всё так же прекрасен, а душа – всё так же добра. Она хотела задать множество вопросов, и непременно сделает это. Только позже. А сейчас… Ее руки уже успели стать прохладными, но необъяснимым образом по-прежнему согревали Владимира. Обнимали. Успокаивали. Искушали. Она тихонько шепнула: - Иди ко мне… - и снова прильнула к его губам.
Конец
blondy
Admin **Miss Sherlock Holmes,at your service!!!!!**
I just finished reading and I can't describe how I feel... I loved it! You're really, extremely talented writer Your descriptions are so beautiful, rich and intense at the same time... Your imagination is unbelievable ....your ideas are so original...your devotion to your characters is wonderful The way you manage to show your readers how strong, divine and infinite love of your characters can be... I'm speechless...
And you know I liked 'Brothers by blood' very much, so as soon as I saw this one is about vampires I couldn't wait to find enough free time to read it...
Thank you!
blondy
Admin **Miss Sherlock Holmes,at your service!!!!!**
Отправлено: 01.04.09 18:52. Заголовок: Sonya Rey пишет: Ав..
Sonya Rey пишет:
цитата:
Автору нескончаемого полета фантазий и вдохновения
Absolutely true!!!
Sonya Rey
*Администратор* PR Specialist
Сообщение: 927
Зарегистрирован: 06.11.07
Откуда: Россия, Москва
Репутация:
14
Отправлено: 01.04.09 19:52. Заголовок: Пионыч пишет: И хот..
Пионыч пишет:
цитата:
И хоть глупое сердце в который раз спрашивало: «Зачем ты пришла к НЕМУ?»
У меня тоже часто возникал этот вопрос, только без акцентов
цитата:
«Есть только миг…»
Очень тронули душевность и тонкие грани чувств Мысли, сомнения и то, как и должно было все это завершиться... Я прочла с очень большим интересом Спасибо, Скорпи!!! Твоя трактовка пришлась мне очень по душе Скрытый текст
Пионыч пишет:
цитата:
навеян страшной сказочкой от Рондо (Sugar), так что весь копирайт за ней (и все претензии тоже к ней, разумеется)
Отмазалась Вспомнила сказки Рондо. Мне они нравились, хоть некоторые и оставляли моменты недосказанности
Пионыч пишет:
цитата:
«Судьба вампира. Возвращение»
Тематика очень близка Анной я восхищаюсь, Владимир покоряет своей любовь хотя, на мой взгляд, девочка куда сильнее Впрочем, как часто и случается по жизни.
Пионыч пишет:
цитата:
Ее руки уже успели стать прохладными, но необъяснимым образом по-прежнему согревали Владимира. Обнимали. Успокаивали. Искушали. Она тихонько шепнула: - Иди ко мне… - и снова прильнула к его губам.
Конец
А вот здесь, захотелось громко не согласиться с автором Как это "конец"??!! Когда как будто это только новое начало
blondy
Admin **Miss Sherlock Holmes,at your service!!!!!**
Отправлено: 01.04.09 21:18. Заголовок: blondy пишет: The w..
blondy пишет:
цитата:
The way you manage to show your readers how strong, divine and infinite love of your characters can be...
Well, I think that is because of my own love for those two My point is it's impossible to write about one's love if you don't like the couple. Frankly speaking I can see when a writer doesn't love the characters, and in this case I don't believe in their love to each other. Nenna, dear, thank U for such warm and pleasant words blondy пишет:
цитата:
Maybe it will be an introduction for another story
THAT wpuld be completely another story. Sonya Rey пишет:
цитата:
Твоя трактовка пришлась мне очень по душе
Спасибо, Сонечка! Мне так их обоих жаль во время дуэли и после нее, что просто с трудом заставила себя пересмотреть, чтобы воспроизвести диалоги. НО вот что из этого получилось Sonya Rey пишет:
цитата:
А вот здесь, захотелось громко не согласиться с автором Как это "конец"??!! Когда как будто это только новое начало
Для них - новое начало, это несомненно. Ну а для читателей всё же конец. Ты же помнишь, в чем была проблема ВА у Ронды в "Судьбе вампира: он не сдержался и выпил ее до дна, она не справилась со страхом и отказалась от вечности. Вот здесь я добилась хэппи-энда, устранив эти ошибки: Вова не стал бы ее убивать по своей воле или из-за своей жажды, а Анечка не испугалась потерять жизнь, но обрести вечность с любимымТак что цель писанины - достигнута. Девочки, спасибо за внимание. Теперь на очереди обычная мелодрамка, хоть и маленькая.
Sonya Rey
*Администратор* PR Specialist
Сообщение: 934
Зарегистрирован: 06.11.07
Откуда: Россия, Москва
Репутация:
14
Отправлено: 02.04.09 14:57. Заголовок: Пионыч пишет: с тру..
Пионыч пишет:
цитата:
с трудом заставила себя пересмотреть, чтобы воспроизвести диалоги. НО вот что из этого получилось
Оценка любого проявления жизни лишь угол зрения наблюдателя Так что все отлично получилось
Отправлено: 02.04.09 17:12. Заголовок: Sonya Rey пишет: Уж..
Sonya Rey пишет:
цитата:
Уже вся в ожидании
Ну тогда лови.
"Осень и любовь ходят рядом..." Рейтинг: PG-13 Жанр: мелодраматическая зарисовка Герои: Владимир, Анна, Наташа (на горизонте) Время: наше Место действия: не столь принципиально Комментарий: зарисовка написана к осенней угадайке, посвященной 5-годовщине начала показа БН, но вышла несколько депрессивной. Всё же, осень... Благодарность: спасибо Рондо и ее «Пока живем - надеемся» за один незначительный сюжетный ход
Отправлено: 02.04.09 17:14. Заголовок: Желтые листья с бер..
Желтые листья с березы облетают, кружась в последнем танце, и нет конца-края этому листопаду. И каждый желтый лист отсюда, из окна, похож на маленькую слезинку, скользнувшую по щеке и уронившую свою горечь на серый асфальт будней. Листопад царит за окнами мрачных домов, кружит кленовой листвой в парке, плачет осенними дождями и сквозь слезы улыбается редкими солнечными лучиками… Вот только она уже разучилась улыбаться… Светловолосая девушка отошла от подоконника и устало присела на диван. Хрупкие плечи поникли, словно придавленные непосильным грузом, и в глубине прозрачно-серых огромных глаз промелькнуло неожиданно и нелепо яркой вспышкой пережитое, прожитое, навсегда ушедшее счастье. Её звали Анна… Анна Платонова… Простое имя, распространенная фамилия, самая что ни на есть обычная жизнь – таких, как она, сотни, тысячи. Они проходят неспешно по каменным мостовым, площадям и улицам, не замечая никого вокруг, двигаясь по проторенному пути своих серых судеб. Она была такой же… Но у нее была мечта – радужная, светлая, манящая, не дающая уснуть бесконечными зимними ночами. У этой мечты были темные волосы и серьезные глаза, улыбка, ради которой можно умереть, забыть себя, отказаться от всего на свете. А еще у мечты было гордое и красивое имя: Владимир. Владимир Корф… Анна видела его много раз – по телевизору. То в программе новостей мелькал очередной репортаж об успешно пережившем кризис банке и его толковом руководстве. То в светской хронике смазливая ведущая описывала очередной умопомрачительный наряд мадам Корф, и вспышки фотокамер озаряли его благородные черты, а улыбка его жены сверкала еще ярче… И сердцу было еще больнее… Иногда Анне казалось, что она согласна на все – лишь бы быть рядом с ним, - хоть мимолетным увлечением, хоть случайно встреченной незнакомкой, хоть просто девушкой, прикоснувшейся к его руке в толпе – один только раз. Единственный и неповторимый раз – чтобы потом долгие годы медленно бегущей вдали от него жизни помнить эту встречу, это прикосновение и, впитав его в себя, в каждую клеточку, стараться не плакать в холодном одиночестве ночей. Так продолжалось довольно долго… Месяцы быстрой чередой сменяли друг друга, неумолимо складываясь в годы. Друзья смеялись над ее задумчивостью и отстраненностью. Подруги вздыхали вместе с ней и выходили замуж. Анна тоже могла бы - но ей был нужен только он…
Порыв ветра, неожиданный и резкий, превратился в протяжный вой, стукнула неприкрытая дверь подъезда, и этот приглушенный звук немного отвлек Анну от грустных мыслей. Девушка повела точеным плечиком и вздохнула – не без горечи, но с явным облегчением… Чего уж там… Она ведь была счастлива – то недолгое время она летала над серым однообразным миром, ее глаза сияли, ее сердечко так и норовило выпрыгнуть из груди! Именно тогда, когда появился он… Мужчина в ее жизни. Первый. Единственный. Самый лучший. Потерянный навсегда. Она сама отказалась от него – и поступила по велению души. Так зачем мучить себя неуместной грустью, упрекать жертвенностью, томить раскаяньем? Она сама сказала тогда: «Уходи» - и не будет жалеть. Никогда. Она ведь поступила правильно!..
… В тот день разразилась ужасная гроза. Свирепо сверкая огненной мощью молний, потрясая старые здания громовыми раскатами, она словно норовила стереть с лица земли этот город, всё и всех в нем, оставляя в душах только первобытный страх перед этой невероятно безумной, первозданной стихией, вместившей в себя все силы огня, воды и воздуха, бросая их на измученную землю… Анна, закутавшись в тонкий плащик, бежала по тротуару, в сотый раз сетуя на себя за забытый зонт. Хотя… Летний ливень, плотной стеной обступивший ее, едва ли испугался бы какого-то нехитрого приспособления над головой! Шмыгнув носиком, промокшая девушка юркнула в подворотню и на бегу буквально врезалась в высокого мужчину. «Простите…» - тихонько проговорила она охрипшим от дождя, от быстрой ходьбы, от блуждающего по телу холода голосом. «Ничего страшного. Разве за этим ливнем возможно что-то рассмотреть?» - насмешливо произнес незнакомец. Анна улыбнулась и подняла глаза, встретившись с темным мужским взглядом, и утонула в нем – как в этих бесконечных потоках бурлящей по улицам грязной прохладной дождевой воды. Он тоже замер, и на тонких губах застыли непроизнесенные слова. Где-то по-прежнему свирепствовал ливень и били в землю молнии… Где-то, но только не возле них – забывших обо всем, нашедших друг друга… Он опомнился первым, и немного смущенно спросил: «Как вас зовут?» «Анна Платонова…» - зачем она произнесла свою фамилию, осталось для девушки полнейшей загадкой. Она вздрогнула и немного отстранилась, испугавшись его взгляда. «А вы…» - до конца не произнесенный вопрос повис в наполненном влагой и духотой воздухе. Сердце девушки трепетало, а в голове навязчивым шепотом слышалось только одно: «Пусть его зовут так же, так же, так же…» Мужчина склонил голову, отбросил со лба непослушную намокшую прядь и представился: «Я Владимир. Владимир… Хворостов к вашим услугам» Так они познакомились. И то было начало всего – всего самого главного в жизни Анны. Будто напряжение по проводам, осознание этого пробежало по венам, кровь вскипела и прильнула к лицу. В подворотне стоял полумрак, и смущение девушки ускользнуло от его насмешливого взгляда. На какое-то время… Дождь закончился, и он провел ее домой, на руках перенося через лужи и ручьи, бурлящие отголосками недавней стихии. Потом были встречи – череда томительно-нежных прогулок и легких объятий под сенью городских парков. Так прошло лето – а в первый день сентября, возвращаясь с работы, она увидела его у своего подъезда – и небесная синева отражалась в его глазах. Засмотревшись на великолепные розы, Анна совершенно не заметила, как он наклоняется – все ближе и ближе – как темнеет его прежде небесный взгляд. Лишь когда мужские губы, терпкие от привкуса табака и горячие, просто пылающие, от страсти прикоснулись к ее губам, девушка вздрогнула и потянулась к нему. Она отвечала на поцелуй… Должно быть… Едва ли Анна смогла бы потом сказать наверняка… В себя она пришла уже в своей квартире, когда тело пронзила резкая боль, а сознание – горячечный шепот обнимающего ее Владимира: «Аня, Анечка, Анюта… Моя... Только моя… родная, единственная, любимая…» Любимая… Она ведь тогда не поверила его словам… Мало ли что скажет красавчик, затащивший в постель очередную девушку, да еще, к удивлению своему, узнавший, что стал у нее первым!? Впрочем, Анна ни о чем не жалела. Разве могла она совсем недавно хотя бы мечтать, что с ней рядом окажется человек, так безумно, невыносимо похожий на принца из ее снов? На того самого недосягаемого Владимира Корфа!? Утро встретило ее прохладой одинокой постели, и девушка измученно улыбнулась: а чего ты хотела? Такие, как он, не остаются с незаметной обычной девушкой. Он и без того слишком много с тобой возился, прежде чем… Почему же так жжет в груди? Почему горечь подступает к горлу, не давая дышать, а на глазах дрожат горячие слезы? Просто чувствовать себя брошенной очень больно… Гораздо больнее, чем чувствовать себя одинокой. «Не поздно ли я это поняла?» - спросила Анна у своего зеркального отражения, утерла слезы, спрятала за плотным слоем косметики свое разочарование и пошла на работу. Задержалась там неимоверно, гоня подальше мысли о темноволосом красавце, с которым она провела сегодняшнюю ночь, о пустой квартире и о пустоте в душе, которая уже начинала обступать, словно густые осенние сумерки. Было почти десять, когда вызванное такси остановилось у двери ее подъезда. Каменные ступеньки отвечали приглушенным эхом в тишине. На лестничной площадке, как обычно, не было света, а ключи завалились то ли на дно сумки, то ли под шелковую подкладку. Поглощенная поисками, девушка не замечала ничего вокруг, поэтому взвизгнула от неожиданности, когда сильные руки обхватили худенькие плечи. «Где ты была? Где, черт подери, ты была, Анна???» - кричал Владимир, вцепившись в нее, его взгляд сверкал в темноте, губы дрожали, а лицо в неясном лунном свете, пробивавшемся из окна напротив, казалось неестественно бледным. «Задержалась на работе…» - вытолкнула девушка непослушными губами, и чуть было не задохнулась от его поцелуя. Мир вспыхнул, потом погас, потом закружился, как падают листья в вихре осеннего ветра. Ключи нашлись словно сами собой, Владимир подхватил ее на руки и внес в квартиру, захлопывая дверь… ЭТУ ночь она запомнила до мелочей – и безграничную нежность, и бушующую страсть, и крепкие объятья, и его горячее тело рядом… Они оба пожалели, когда за окном забрезжил рассвет…
«Проходи!» - Владимир торжественно открыл перед ней дверь, пропуская девушку вперед. «Красиво…» - словно завороженная, Аня рассматривала стильную квартиру любимого. Что-то казалось ей знакомым здесь, вот только, отмахнувшись от навязчивых мыслей, сердце твердило: «Какая разница? Ты любишь его, он – тебя, ты не должна в этом сомневаться…» И Анна, беспечно обняв стоящего рядом мужчину, потерлась щекой о его куртку и довольно зажмурилась. Действительно: какая разница, что там кажется глупым глазам, когда вот оно – счастье! Так внезапно обретенное, так негаданно дарованное судьбой!!! Это не какой-то далекий и чужой незнакомец из сводки новостей, а твой, только твой любимый, родной, единственный… Разглядывая альбом со старыми фотографиями, Анна наблюдала из-под опущенных пушистых ресниц за сидящим напротив Володей. Он просматривал бумаги – видимо, что-то важное – и время от времени хмурился, недовольно прищуривал глаза и сжимал тонкие длинные пальцы в кулак. - Вовка, а кто это? – лукаво улыбаясь, девушка подошла к нему, указывая изящным пальчиком на старую фотографию. - Это мой дед. Офицер Второго Белорусского. – Гордость, промелькнувшая в бархатном голосе, была неподдельной. Для Владимира семья действительно значила много, очень много. Анна поняла: даже если он не планирует на ней жениться – она все равно будет с ним, так, как он захочет, лишь бы рядом, всегда вместе, пока не прогонит… Он взял альбом у нее из рук и перевернул страничку: - А это мои родители – они поженились сразу после окончания школы, чем очень огорчили своих родных. Анна хихикнула: - А это? - Мой дядя Петя – не самых честных правил, однако и такие тоже случаются. Прославился тем, что хотел выдать мою кузину за своего делового компаньона, который ей в отцы годится. - И что она? - Как что? Вышла замуж… за моего лучшего друга. Вот за этого… На следующей странице красовался молодой человек в военной форме. И его счастливая улыбка отозвалась в сердце Анны болью узнавания. - Кто он?..- тихо спросила она. - Я ж говорю: Мишель Репнин, мой лучший друг, практически брат! Мы с ним… Голос Владимира растворился в других голосах. В голове пронеслось: «Фотография? Это мой лучший друг, практически брат…» «Ну что ты, дорогой, почему практически? Так ведь и есть… Видите ли, Анфисочка, это МОЙ старший брат Миша, они с Володей вместе служили в армии…» «Брат… Практически брат… Они с Володей вместе служили… Это мой лучший друг… Миша… Мишель Репнин…» Анна сжала виски холодными дрожащими пальцами: - Владимир, отвези меня домой, пожалуйста. - Что произошло? – он недоуменно посмотрел на нее, прикоснулся ладонью к бледной щечке. – Анечка…? – попытался поцеловать, но девушка отпрянула, вырвалась из его объятий, на ходу хватая брошенное в прихожей пальто: - Прости, я забыла, кое-что забыла… Я… должна уйти… сейчас… Пока, пока… Владимир… Я… позвоню… Она умчалась в вязкий белесый туман, клубами покрывающий набережную, и слезы капали из прозрачных серых глаз, стекали горячими солеными дорожками по щекам и остывали на холодном ветру. И дождь тоже плакал – не теплый летний ливень, а промозглый, ледяной, дрожащий от ветра осенний дождь. И снова было холодно, больно и одиноко. Дома Анна отогрелась и собрала по кусочкам то, что осталось от нее. Почему ж так плохо-то, а? Случайный знакомый оказался тем самым красавцем из мечты, и он был с тобой, Аня, и он тебя любил, и дарил роскошные цветы, и на смятых простынях постели каждым умелым прикосновением заставлял твое тело извиваться и трепетать. Что же толкнуло тебя на этот шаг - бросить его? Почему ты ушла? Девушка подняла заплаканное лицо: «Почему? Да потому что он не мой – он принадлежит ЕЙ, этой блестящей женщине с обложек модных журналов, светской львице, с королевским величием взирающей на простых смертных… Что между ними произошло? Поссорились? Бывает… Решил завести интрижку – ради Бога! Я согласна, слышишь, я согласна была стать твоей интрижкой!!! Но твоя ложь поманила призрачным обещанием, и я пошла за ним. А теперь карета снова стала тыквой, лошади – мышатами, а кучер превратился в крысу… Прощай… Прощай навсегда…» Конечно же, она ему не позвонила… Переехала на квартиру подруги… Сменила мобильного оператора… Вот только Анна Платонова была не в состоянии вынуть из груди и сменить свое сердце…
Отправлено: 02.04.09 17:16. Заголовок: Некогда белый снег у..
Некогда белый снег уже прерывался чернеющими пятнами проталин, когда дорогая иномарка остановилась у газетного киоска. Мужчина в стильном пальто, хлопнув дверцей, подошел к окошку и протянул купюру, указывая на свежую прессу. Он уже почти сел в автомобиль, когда услышал за спиной тихое «Володя…» Недоверчиво оглянувшись, замер, покачал головой, словно прогоняя наваждение, но хрупкая блондинка в короткой шубке не исчезла, не растворилась в вечерней мгле. Он шагнул навстречу – «Аня…» Схватил ее, прижимая к себе так сильно, что девушка застонала, упираясь ладошками в его грудь. «Анечка… Что ж ты наделала?..» - в его голосе не было обреченности или обиды, только тоска, нежность и где-то на самом дне чуть-чуть нетерпения… «Я ошиблась, мой милый… - прошептала Анна. – Поехали ко мне, ладно?» Она ничего ему не объясняла, ни о чем не спрашивала, ничего не просила. Только отдавала всю себя – столько раз, сколько он хотел. Той ночью он любил ее безумно, как в последний раз, утром не поехал в свой банк, а ее не отпустил на работу… И всё остальное стало неважно, кроме их случайной и беззаветной, пугающей и манящей, запретной, горькой, сладкой, чистой, грешной любви… Анна понимала, что так нельзя, что у него жена, а она – просто очередной эпизод, очередная любовница успешного банкира. Анна знала, что это всё скоро окончится, канет в Лету, растворится в новом дне. Анна чувствовала, что так не может длиться вечно, чувствовала нестерпимый гнет вины, обиды, связывающей их тайны. Но она не могла его бросить, не могла приказать ему уйти, не могла отказаться от него… А потому смиренно ждала, когда же станет для него обузой, прошлым… Ждала… Но упорно не становилась…
- Я вернусь через несколько дней. – Владимир, завязывая на ходу галстук, чмокнул Анну в губы, вдыхая запах ее золотистых волос, и посмотрел в глаза, в сердце, в самую душу. – Не грусти, маленькая… - Я не маленькая… - девушка упрямо вздернула носик. «Ты никогда бы меня так не назвал, если бы знал, какую боль я терплю каждый раз, когда ты уходишь в эту дверь…» - Ань, если понадобятся деньги, - протянул ей свою кредитку, - не стесняйся. - Спасибо… - она благодарно кивнула. «Как со шлюхой, расплачиваешься? Или просто заботишься обо мне? Я не знаю!!! Я не могу тебя понять!!! Не могу…» Неосознанно ответила на требовательный поцелуй и подтолкнула мужчину к двери: - Иди уже! Если что – звони… Махнула рукой на прощанье, улыбнулась открыто и весело, пряча боль, отталкивая дурные предчувствия… Напрасно… На сей раз не позвонил он…
Анна зябко вздрогнула, снова возвращаясь в тот жуткий вечер.
Чашка кофе дымилась на столе, вязальные спицы поблескивали в свете настольной лампы, она тихо мурлыкала себе под нос какую-то песенку, почти не следя за тем, что говорили в очередных новостях. Вот только в какой-то момент высшая сила – не иначе – заставила Анну поднять глаза и прислушаться. «Авария произошла недалеко от немецкого города Франкфурт. По сведениям Посольства Российской Федерации в Германии, на борту находилось двенадцать граждан нашей страны, среди которых известный банкир, учредитель благотворительного фонда «Государство - ветеранам» Владимир Иванович Корф. К сожалению, среди выживших в авиакатастрофе наших соотечественников нет. Детальную информацию о погибших можно узнать по телефону…» А дальше – темнота… И пустота… И боль… Из событий того вечера Анна помнила только одно: резкий контраст спертого воздуха подъезда и свежего весеннего ветра. Куда она шла? Девушка не знала… Очнулась она уже в больнице: мягкий свет лампы падал на простенькие шторы, пахло лекарствами, на соседней койке кто-то тихо стонал, и молодой доктор, пряча глаза, уверял ее, что ничего не возможно было сделать… Потом Анна узнала: той ночью она потеряла ребенка, их с Владимиром ребенка, который мог бы заполнить эту убивающую изнутри пустоту!!! И друг за другом полетели однообразные дни. Анна тихо угасала – бледная, слабая, она бродила по городу, сидела в парках на скамейках, работала в своем офисе, с отрешенным видом перекладывая бумаги. И все понимали: эту гордую и красивую девушку что-то сломало! Только что это было – Анна Платонова не призналась бы даже под пытками. А она… Она платила по счетам за украденное счастье, и отдавала себе в этом отчет. Она платила за то, что была слаба, за то, что не смогла разделить жизнь с надежным, но нелюбимым, за то, что не смогла оттолкнуть – любимого, но чужого, за то, что не сберегла под сердцем маленькую частичку своей запретной любви, а теперь, потеряв всё, не может найти в себе силы уйти…
И снова была гроза, и снова бесноватые молнии били наотмашь по каменным плитам мостовых, и громыхало, и лило, и сердце замирало в груди… Анна подскочила, испуганная очередным ударом грома, и вопреки здравому смыслу, в чем была, высочила на лестничную площадку. Бежала и бежала вниз, не разбирая дороги, скользила по мокрым ступенькам, растирала по лицу струящиеся слезы, всхлипывала и снова бежала вниз. Выскочила из подъезда в стену дождя – и врезалась в стоящего на тротуаре мужчину. Его запах был таким родным… И это не могло быть правдой… Анна подняла глаза: - Ты?... - Я… Он смотрел на девушку – совершенно незнакомый ей человек с изуродованным страшными шрамами лицом – но его глаза были такими же, таким же теплом блестели из-под полуопущенных век, так же улыбались красивые губы, так же звучал бархатный баритон… - Володенька, любимый… - она уткнулась лицом ему в грудь и притихла. Потом, будто опомнившись, потащила его в подъезд, вверх по лестнице, к себе,… домой… Снимала промокшую до нитки одежду, сквозь слезы выговаривая ему, как маленькому ребенку, за непозволительную беспечность: - Разве можно так вот стоять под дождем, Володя? Ты же мог простудиться! Разве можно? Володенька… И целовала, целовала, целовала его сильные плечи, покрытую шрамами грудь, лицо, изменившееся почти до неузнаваемости, но по-прежнему родное, лицо любимого мужчины… Три бесконечно сладких месяца они не разлучались ни на миг – и это было прекрасно! Владимир рассказал, как его, обгоревшего и без сознания, приняли за своего сына пожилые супруги-немцы, определили в клинику и подняли на ноги, как, придя в себя, он с грустью сообщил им, кем является на самом деле, как потом добрался домой и сразу же поехал к своей Анечке, но еще долго не решался подойти, уверенный, что таким он ей не нужен. - Глупый, глупый мой…- шептала девушка, запуская пальчики в его волосы, темные и густые, как прежде, - я ведь умирала без тебя, заживо тлела, как зола в потушенном костре… - Прости… - его шепот звучал немного надтреснуто, надломлено, немного не так, как раньше. Ему было плохо, и скоро Анна поняла, почему. Она всегда его слишком хорошо понимала…
Багрово-малиновая вечерняя заря бросала отсветы на точеные черты лица белокурой красавицы. Тонкие пальчики сжимали руку мужчины, сидящего напротив. - Владимир, я думаю, ты должен сделать операцию. Я специально узнавала: пластическая хирургия – вполне эффективный и действенный метод, от шрамов и следа не останется. - Аня, зачем? Если я тебе такой противен – я просто уйду, если нет – позволь все оставить, как есть. - Дурак! – девушка отвернулась, в нежном голосе задрожали подступившие к горлу слезы. – Мне все равно, какой ты, слышишь? Но ты привык жить иначе! Ты ДОЛЖЕН вернуть себе ту жизнь, всё, что было у тебя раньше. Не для меня, Володя, только для себя, ради себя!!! - Я не хочу, Аня… Она лишь вздохнула: - Ты хочешь… Хочешь… Ты привык… ко всему… Владимир долго молчал, напряженно вглядываясь в ему лишь ведомые дали, Анна отводила взгляд. У нее не было ни тени сомнения в том, ЧТО он выберет. Наконец, нарушая тишину, он произнес: - Когда я вернусь к своей прежней жизни, в ней… - Не будет места для меня. – Голос девушки прозвучал уверенно, ровно, безапелляционно. – Я знаю. - Что ты знаешь? – ЕГО голос прозвучал просто грустно и устало. - Всё… - серые глаза, подернутые туманной дымкой невыплаканных слез, встретились с его взглядом. - Я всё про тебя знаю, Владимир. - И как давно? С самого начала? - Нет… Помнишь, у себя дома ты показал мне альбом… Фотография друга – я видела ее раньше, это… - девушка сглотнула, почти физически ощущая, как горчат слова, - это брат твоей жены, Натальи Александровны Корф… - Да… - больше ему нечего было сказать. Анна придвинулась поближе, обняла его за плечи и поцеловала в шею: - Я знаю, что после операции ты вернешься к ней – должен будешь вернуться. И это правильно. И я не в претензии, Володенька. Ты был со мной – и я была счастлива. А отныне я буду счастлива, зная, что у тебя всё, как прежде, что ты спокоен, успешен и здоров. Хорошо? - Согласен. – Корф кивнул и поднялся. – Я сделаю так, как ты просишь. Я верну себе свою былую жизнь. Через пару часов он ушел. Анна не думала его останавливать – она сама отпустила от себя того, ради которого жила. Отголоски чужих разговоров и сплетен донесли до нее радостное известие: считавшийся погибшим банкир вернулся к семье…
Желтые листья за окном всё кружатся и кружатся в стремительном вальсе… Раз-два-три… Раз-два-три… Раз-два-три… Анна снова встала, приоткрыла занавеску и выглянула на улицу: осень, последние мгновенья листопада… Она улыбнулась тепло и счастливо: эта осень не принесет ей горя и разочарования, она смогла, успела взять от жизни самый важный подарок. Подошла к зеркалу, внимательно рассматривая свое отражение. Талия еще такая же тонкая, как раньше, но пройдет время – и она начнет полнеть, наливаясь новой жизнью. Сын… Конечно же, это будет сын… От таких мужчин, как Владимир Корф, рождаются только сыновья. Прикрыв прозрачно-серые глаза, Анна увидела перед собой его красивое мужественное лицо с аристократическими чертами, его умопомрачительную улыбку, почувствовала сквозь пространство и время его запах… Разве это возможно? Нет… Нет. Нет!!! Резко развернувшись, она смерила гневным взглядом стоящего рядом мужчину: - Что ты здесь делаешь? - Сам не знаю… - он сдвинул плечами. – Вот ушел от жены, думал, поеду к другу на дачу, повеселюсь, отпраздную развод – и вдруг очутился в твоей квартире. Кстати, - он нахмурился, сведя черные брови, - почему у тебя дверь открыта? А если кто чужой зайдет? Анна судорожно вдохнула воздух: - Как это развод? Ты что? Разве можно… Он схватил ее, сжал плечи и немного встряхнул, останавливая бессвязный поток ненужных, глупых вопросов. - А как, по-твоему, можно? Ложиться в постель с одной женщиной, мечтая о другой? Боясь обидеть жену, прятать в самые далекие уголки сознания бесконечно родное имя любовницы? Жить, зная, что где-то там, бог весть, где и как, любимая, да, Аня, ЛЮБИМАЯ обречена на одиночество, потому что вбила себе в голову какую-то чушь и решила принести себя в жертву неизвестно чему? Я не знаю, Анна, может быть, тебе это всё и подходит, а вот я так не могу… Он отпустил ее и нервно заходил по квартире, то и дело отбрасывая со лба непослушную челку. - Я очень боялся признаться тебе, что на самом деле не мелкий служащий на никому не известной фирме. Ломал голову, как рассказать тебе об этом, как объяснить, почему, представившись, назвал фамилию своего шофера. А ты… - его глаза сверкнули сталью клинка, - ты УЖЕ знала, ОБО ВСЕМ знала!!!! - Владимир… - Анна несмело прикоснулась к его рукаву. - Невероятно! Знала!!! – Корф все еще негодовал. Бросив мимолетный взгляд на замершую в нерешительности Анну, он с расстановкой произнес: - Немедленно собираешь вещи, и едем подавать заявление… - Но… - Никаких «но»! Она, видите ли, готова уйти, лишь бы только я был спокоен и счастлив!!! А я не готов, понимаешь, я не готов тебя отпустить – и никогда не буду готов! Ты моя, Анна Платонова, и будешь только моей. Сегодня, завтра, всегда!!! Владимир вдруг оказался невыносимо близко – его горячее дыхание коснулось ее пересохших губ, руки провели по волосам, по плечам, по спине… Обхватив любимого за шею, Анна отбросила все страхи, все сомнения, все возможные «но», когда-либо существовавшие между ними, и наконец-то позволила себе стать счастливой. Ведь только переступив через слабость, мы обретаем истинное право на счастье… КОНЕЦ
Лев Ланский
постоянный участник
Сообщение: 648
Настроение: Снова замечательное!!
Зарегистрирован: 02.12.07
Откуда: США, Вашингтон
Репутация:
14
Трепетное произведение. Пионыч! Вы на высоте! Наверное, Вы имеете право с высоты Вашего женского сердца возвысить Владимира над Анной. Я никак не могу принять такого решения. Для меня только Анна может быть первой в этом союзе любящих сердец. Гордость - неотъемлемая черта характера Анны - сильной и очень красивой девушки. Вы эту черту, Пионыч, смяли. Второй раз подаю протест, и второй раз, конечно, в шутку. Дар у Вас от Бога.
blondy
Admin **Miss Sherlock Holmes,at your service!!!!!**
Отправлено: 02.04.09 18:56. Заголовок: Лев Ланский пишет: ..
Лев Ланский пишет:
цитата:
Гордость - неотъемлемая черта характера Анны - сильной и очень красивой девушки. Вы эту черту, Пионыч, смяли.
Lev, then you should read the story from previous page Natasha writes about VovaAnna in many ways...sometimes Vova seems stronger sometimes Anna, but the end is always the same....
Лев Ланский
постоянный участник
Сообщение: 649
Настроение: Снова замечательное!!
Зарегистрирован: 02.12.07
Откуда: США, Вашингтон
Репутация:
14
Отправлено: 02.04.09 19:04. Заголовок: Blondy! Who is this ..
Blondy! Who is this Natasha? Is this Natasha Repnina or Natasha Pionych?!
blondy
Admin **Miss Sherlock Holmes,at your service!!!!!**
Отправлено: 02.04.09 20:07. Заголовок: Лев Ланский пишет: ..
Лев Ланский пишет:
цитата:
Наверное, Вы имеете право с высоты Вашего женского сердца возвысить Владимира над Анной.
Вообще-то, по крайней мере, по авторской задумке, я возвысила Анну над Владимиром. Это лишь моё мнение, но я считаю, что любовь женщины должна быть прежде всего жертвенной, а любовь мужчины - прежде всего волевой. То есть, иными словами, мы отдаем себя любимым в обмен на то, что они смогут принимать нужные решения в ответственный момент, когда мы можем пойти на поводу своей эмоциональности. Вот, где-то так. blondy пишет:
цитата:
Natasha writes about VovaAnna in many ways...sometimes Vova seems stronger sometimes Anna, but the end is always the same....
В финале торжество ВА. Это да. Но все равно я настаиваю на том, что они в одинаковой мере сильны. Возможно, я не правильно это доношу, возможно, те, кто не видит этого в моих произведениях, просто мыслят иначе. Владимир и Анна одинаково сильны, только разные, и сильны по-разному. Слабость Анны укрощает силу Владимира, а ее сила позволяет ему выстоять в минуты слабости. Поэтому их судьба богата заросшими тернием тропами, и потому же так неделима, незыблема, неизбежна и вечна их любовь, которая просто обязана увенчаться счастливым финалом. В общем, полная и исключительная гармония. Лев Ланский пишет:
цитата:
Who is this Natasha? Is this Natasha Repnina or Natasha Pionych?!
Даже я посмеялась! Нет уж, не думаю, что Натали Репнина писала бы о них, а я писала бы о ней. В данной зарисовке она идеально легла в нужный образ светской, изысканной, хорошей, но не любимой жены, для которого Лиза была бы слишком резка, Ольга слишком заносчива и нервная, а все остальные простоваты в большей или меньшей степени. Скрытый текст
НО!!! Сонечка, которая Рей! Я не забыла своего обещания написать про Натали и Сержа Писарева!!!! Честно-честно-честно. Как только - так и сразу.
Лев Ланский
постоянный участник
Сообщение: 651
Настроение: Снова замечательное!!
Зарегистрирован: 02.12.07
Откуда: США, Вашингтон
Репутация:
14
Отправлено: 02.04.09 21:46. Заголовок: Эта мысль мне даже о..
Эта мысль мне даже очень понравилась! "...я считаю, что любовь женщины должна быть прежде всего жертвенной, а любовь мужчины - прежде всего волевой. То есть, иными словами, мы отдаем себя любимым в обмен на то, что они смогут принимать нужные решения в ответственный момент, когда мы можем пойти на поводу своей эмоциональности." Спасибо, Наташа, которая Пионыч!
Than why didn't you register by the nick you like?
It was the period, when Sveta called me just like that all the time And I even liked it Unfortunately, now I don't, but feel extremally lazy to re-register here. So, I guess "Natasha" is quite OK, isn't it?
blondy
Admin **Miss Sherlock Holmes,at your service!!!!!**
Отправлено: 09.04.09 22:41. Заголовок: На этой неделе решил..
На этой неделе решила выложить "Романтику революции". Это хоть и не мистика с фентези, но окончание такое сказочно-нереальное (или по крайней мере, не слишком реалистичное), что я даже жанр определила как "драма-сказка". Рассказ был написан к осеннему конкурсу-угадайке 2008 года.
„Романтика революции, или История одного заблуждения” Рейтинг R Жанр: драма – сказка Герои: Владимир, Анна, другие – эпизодически Время и место действия: в основном Петроград, ноябрь 1917 года Примечание: не претендую на историческую достоверность
Отправлено: 09.04.09 22:47. Заголовок: Огонь в маленькой пе..
Огонь в маленькой печурке мерно потрескивал, роняя золотисто-багряные отсветы на темную фигуру, склонившуюся над столом. На улице завывал ветер, и отдаленные выстрелы вторили его траурным стенаниям. Ветер… Поздняя осень… Холодная и темная – как жизнь вокруг… У природы впереди – морозная свежесть и белизна просторных снежных равнин, залитых солнечным светом. У страны – светлое будущее, которое он должен построить, обязан, иначе эта жертва будет напрасной… Да и готов ли он принести ее? Глубокий вздох сорвался с плотно сжатых губ, и мужчина круто развернулся, яркие огненные отблески вспыхнули в глазах, потемневших то ли от вечной ночи за окном, то ли от царящего в душе горя. Он был молод – еще слишком молод, чтобы принимать столь важные решения, и все же судьба раз за разом испытывала своего мятежного сына, столь любимого ею… Любимец фортуны – так его называли все: друзья и сослуживцы, командиры на фронтах пятнадцатого года, даже отец, качающий седеющей головой в такт фортепьянным аккордам, бросал беглый взгляд на него и тихо говорил: «Володя, фортуна благосклонна к тебе, но настанет час – и придется платить по ее счетам…». Он отвечал, насмешливо прищурив глаза, что не боится справедливой платы, что смерть на войне – достойный конец для боевого офицера. Разве мог он, Владимир Корф, представить в ту пору, какую плату возжелает судьба за свои дары? А время пришло – и цена оказалась слишком высокой…
Тонкие пальцы нервно поднесли к губам папиросу. Да что ж такое? Разве этого он хотел? За этим ли поверил призрачным обещаниям, летящим к народу? Обещаниям о прекрасной жизни, которая грядет, о светлом будущем, которое можно построить лишь на обломках старой власти, о новом порядке – справедливом и честном?... Владимир помнил многое за двадцать пять лет своей жизни. На фронтах мировой он встречал и нерадивых командиров, пекущихся лишь о наградах и чинах, и продажных офицеров, готовых за тридцать кайзеровских серебряников отказаться от родной матери, и упитанных чиновников из министерства, брезгливо рассматривающих солдатский строй: «Фи… Неотесанная рвань! Сплошная грязь, смрад и грубость…» А он, тогда еще совсем молодой подпоручик, познавший вместе с простыми служивыми тяготы фронтовой жизни, сверкал серыми глазами и негодующе заступался за тех, с кем бок о бок сражался, проливал свою кровь и защищал свою землю. Его наказывали за те «мальчишеские выходки» - но фортуна, вновь улыбнувшись красавцу барону, помогала выбраться из всех передряг. Кроме одной… Ровно год назад, в такую же темную ноябрьскую ночь, Владимир столкнулся с немыслимой по его меркам низостью. И ему, впитавшему с молоком матери благородные помыслы, понятия о долге и чести, ему, которому с детства претило предательство – немыслимо, неотвратимо захотелось проучить негодяя. В беспросветной ночной мгле он узнал его – а тем же утром призвал к ответу. Их поединок не был чем-то, из ряда вон выходящим, - дуэли в царской армии уже давно стали единственным действенным методом очиститься от бесчестных офицеров. Но в этот раз впервые за только лет удача была не на его стороне: соперник оказался не прост. Слишком серьезные люди стояли за его поступками, и молодой барон Корф, лишенный звания поручика и боевых наград, оказался на передовой, в самом пекле, в разгар Митавского наступления. Именно при его подготовке столкнулся молодой человек с теми, кто называл себя предвестниками нового, коммунистического будущего. Их пылкие справедливые слова всколыхнули дремавшую в душе Владимира жажду перемен – и он поверил… Кампания под Ригой обернулась полным провалом. Неожиданно развернув войска, Двенадцатая армия Северного фронта ударила по неприятелю. Но немцам удалось не просто отбить наступление, но и отбросить русских. В крови и дыму сражений тысячи солдат лишились жизни, были ранены или взяты в плен. Его тоже ранили, и в конце января, беспрестанно сыпавшего саваном снегов, Корф приехал домой, в отцовское имение под Петербургом. Рана нещадно мучила бессонными ночами, проведенными в госпитале, даже уют домашнего очага не скрасил невыносимую боль от разочарований. Впрочем, тому было несколько причин. Больной отец, выслушав восторженные рассказы сына о прогрессивных большевистских идеях, брезгливо поморщился: «О чьем благе печешься? Побойся Бога, Володя, ты же Корф – ты присягнул на верность царю и Отечеству! Еще ни один Корф не предавал своей клятвы – и если ты еще раз хоть слово…» Владимир грубо оборвал его, сказав, что именно об Отечестве все его помыслы, но горький разговор, законченный на грани скандала, еще долго звучал в воспаленном сознании. Второй причиной был друг – лучший друг Михаил Репнин, гостивший в имении, восторженно рассказывающий о достижениях русской армии, о том, как задают жару немцам бравые солдаты, верные вновь провозглашенному правительству. Что мог знать он, штабной офицер, о линии фронта?! Но всё это померкло, когда Владимир узнал истинную причину пребывания Мишеля у них дома: отец решил устроить таким образом судьбу своей воспитанницы Анны. Кроткий белокурый ангел, она всегда раздражала Владимира затаенной в каждом движении, в каждом взгляде, в каждой черточке безупречностью. Он ненавидел блестящие синие глаза, золотистые волосы, струящиеся по плечам или затянутые в тугую аккуратную прическу, чистый нежный голос, сладко поющий новомодные романсы. Казалось, лишь радоваться можно: теперь эта госпожа-совершенство навсегда покинет дом, не будет больше мелькать перед глазами с улыбкой учтивой вежливости на тонких устах. Пусть убирается вон, пусть музицирует в гостиной Репниных!!! Только… Отчего же сердце истекало кровью каждый раз, когда Корф думал о предстоящей свадьбе? Скрипя зубами, он провожал ее взглядом и шипел ей вслед: «Ненавижу…» Пока однажды ночью, снова вскинувшись в кровати от кошмаров войны, преследовавших его и во сне, и наяву, Владимир не вышел в гостиную выпить коньку… Она была там – видимо, тоже не могла заснуть… За окном бушевала непогода, в близкой столице – Временное правительство, в душе молодого человека, искалеченной войной и разочарованиями, – целый ад непонятных чувств и страстей. Увидев сына старого барона, красавица склонила голову и, извинившись, намеревалась уйти, но его руки не пустили. Чего он хотел в тот миг? Просто показать ничего не значившей для него особе, что она здесь – никто, а посмела украсть любовь отца, по праву принадлежащую ему. Прижав девушку к стене, Корф прорычал ей прямо в ухо все свои обвинения – но не услышал ни слова в ответ. Она дрожала, молодой человек предпочитал думать, что от страха. «Боишься меня, госпожа-совершенство?» - презрительная насмешка сорвалась с губ, и Анна подняла на него свои бездонные глаза. А потом… Он не ждал этого, и оттого сердце бешено застучало, разгоняя по венам огненную пылающую кровь, когда красавица без тени страха подалась ему навстречу и тихо-тихо, почти неслышно, прошептала: «Володя…» Тогда-то пришло в ослепительном блеске счастья понимание того, что он не жил до этого мига. «Аня…» - так же неслышно слетело со вздохом с его губ. Маленькие ладошки скользнули по его плечам, тонкие руки обняли за шею, притягивая его все ближе, и ближе… Все слаще и слаще становился воздух, согретый их дыханием. Владимир трепетно прикоснулся к мягким губкам маленькой девушки, которую он по-прежнему прижимал к стене, и отступил, вглядываясь в сияющие глаза. Отблески свечей отражались в их глубине – и синие зрачки горели, сияли, мерцали переливами жемчуга и перламутра. - Володенька, - снова произнесла она его имя, прижимаясь к широкой груди молодого барона. – Ты снова уедешь на фронт, ты сам говорил, что уже через пять дней… Я хочу, чтобы ты… Сбивчивые объяснения, негромкие слова, срывающиеся с губ, как падают слезы с густых ресничек, открыли перед Владимиром главную тайну его сердца: он любил ее – давно и безумно. А она любила его. Но почему только сейчас, искалеченный войной, он обрел желанную любовь? Почему же только сейчас, обещанная другому, она сделала шаг ЕМУ навстречу? «Не дури, Корф, ты ведь и впрямь уезжаешь через несколько дней! А что будет с ней? Если ты действительно любишь – откажись, сдержись, уйди!!!» - кричала совесть, увещевая его мятежную душу, стараясь заглушить томительный и властный зов сердца, смирить загоревшееся желанием тело. Но он не послушал… Девушка лишь блаженно вздохнула, когда сильные руки подняли ее, прижимая к мужской груди, положила голову ему на плечо и прикрыла глаза. В спальне, освещенной сиротливым огоньком догорающей свечи да лунным ликом, полускрытым за пеленой ночных облаков, Владимир поставил ее на пол. «Маленькая моя, ты не передумала?» «Глупый…» - Анна дотронулась немного дрожащими пальчиками до его черных волос и улыбнулась. «Почему ты делаешь это? Зачем ты делаешь это для меня?» Она грустно покачала головой: «Нет… Я делаю это для себя…» И в ответ на недоуменный взгляд серых глаз прошептала: «Я… я не могу жить без тебя… Я прошу тебя… пожалуйста…» Время остановилось в темной комнате посреди неопределенности и тревоги, объявшей весь мир вокруг. Даже совесть молчала, когда Владимир лихорадочно освобождал девушку от одежды. Как лепестки белых лилий, падали на пол покровы, оберегающие хрупкое девичье тело. «Аня, Анечка, какая же ты красивая…» - шептал мужчина, дотрагиваясь губами до нежной кожи молочно-белой груди, сводя с ума каждым прикосновением теплых пальцев. Анна обнимала его всё крепче, не отводя глаз, встречала и принимала его ласки. «Володя…» - протяжно простонала красавица, когда, еле сдерживаясь, он навис над ней, и в потемневших серых глазах снова отразился немой вопрос. Она ждала – его одного, и хотела – только его! Владимир понял это, опускаясь в манящее лоно, растворяясь, как в неистовом чистом первородном пламени небесного эфира, в любимой женщине. Он почувствовал, как она вздрогнула в его объятьях и тихонько всхлипнула, не в силах скрыть первую боль, вызванную его движениями. Что он мог сделать сейчас – чтобы ей стало хоть немного легче? Дрожа от желания и страсти, он легонько поцеловал свою девочку, прошептал «Я люблю тебя, Аня…» и с восторгом услышал, как она хрипло выдохнула: «Люби!!!»
- Зачем ты выходишь за Михаила? – в голосе мужчины отчетливо проскользнули ревнивые нотки. Анна приподняла голову и вздохнула: - Так хочет дядюшка... Боится за меня. Говорит, что мир такой неопределенный, что война затягивается, а мне нужно обеспечить будущее – подальше от тревог и переворотов. Губы мужчины искривила ухмылка: - Отец не понимает, что все, происходящее сегодня, - лишь преддверье великих событий. Очень скоро мир изменится, станет лучше, Аня! Вот увидишь… - его глаза блеснули в темноте, и руки еще сильнее обхватили тонкую талию лежащей рядом девушки. – А что до Репнина…Он не получит тебя – ты моя! Анна потерлась носиком о его щеку и прошептала: - Как же давно я мечтала об этом… - Да? – казалось, он не поверил, хотя сегодня ночью девушка уже доказала ему правдивость своих слов. - Очень давно… - Анна провела ладонью по его груди. Шрам, напоминание о последнем ранении, отчетливо выделялся на бледной коже. – Когда ты уехал на войну, я надеялась, что скоро вернешься. Андре Долгорукий ведь вернулся через год… А тебя не было… Из твоих писем я понимала лишь то, как там опасно. И очень боялась – что ты… что с тобой… что не успею сказать тебе о своей любви. - Анечка… - так хотелось стиснуть ее сейчас крепко-крепко, соединить с собой, по-настоящему сделать своей половинкой, стать ее половинкой – как в древней прекрасной легенде. Владимир накрутил на палец ее светлый шелковый локон и прикоснулся губами к нежному виску девушки. - Владимир… - она томно прикрыла горящие глазки. Потом погрустнела, вспоминая: - Когда мы получили письмо о твоем ранении – я места себе не находила. Решила: если ты вернешься – будь что будет, я уже не отпущу тебя. Никогда! - Я не хочу уезжать, - честно признался Корф, впервые в жизни понимая, что судьба привела его, наконец, к той, ради которой можно забыть обо всем! Хотя… не совсем. Есть по-прежнему его долг перед своей страной, перед людьми, с которыми свела его война, светлой идеей которых горело его сердце. Горький вздох слетел с мужских губ: – Но я должен уехать, Аня. - Куда?.. Снова на фронт? – девушка встрепенулась. – Я поеду с тобой! Я буду с тобой, кем угодно – пока не прогонишь!... - Глупенькая, там же война. Я не хочу, чтобы тебе угрожала опасность. Ты останешься дома и… - И выйду замуж за Репнина… - Анна обиженно отвернулась, маленькие плечи задрожали от беззвучных рыданий. Он пытался ее успокоить, говорил, что не допустит этой свадьбы, что завтра же попросит у отца ее руки, и Анна останется в имении уже его невестой. Но красавица не унималась. Сквозь слезы он разобрал: - Дядюшка не согласится на наш брак… Он сказал, что ты… с этими… - она резко развернулась и умоляюще прошептала: - Володенька, это ведь неправда!? Ты же не поддерживаешь этих людей, которые разбрасывают листовки на площадях и ратуют за новый порядок!? - Анна, ты ничего не понимаешь! – сухо оборвал Корф. - Большевики хотят, чтобы наша страна наконец-то обрела давно заслуженную свободу. - Так ты один из них? – глаза девушки расширились от удивления. Владимир встал, быстро одел валяющийся тут же на кресле халат и подошел к окну. Бледности его красивого лица отвечала лишь луна, тусклым светом отражаясь в оконном стекле. -Да. И я пойду с ними до конца. Комнату заполонила тишина – непрерывная, постоянная, звенящая в ушах досадной безысходностью. В этой тишине вдруг слабо скрипнула кровать. Молодой барон повернулся на звук: - Аня, куда ты? Она неопределенно пожала плечами: - Подальше отсюда… - накинула на плечи легкий кружевной пеньюар и направилась к двери. - Анечка… - Владимир, не веря собственным глазам, смотрел, как она уходит, - его мечта, его жизнь, его судьба! Да что ж такое? Зачем? Почему она не понимает его? Бросился вдогонку и уже в дверном проеме схватил девушку в объятья: - Анна, послушай, большевики – не зло. Вспомни: мы были детьми, и отец рассказывал об Иване Ивановиче Корфе, том самом, что был декабристом! Он тоже хотел добра для России, он тоже был на стороне восставших… И в нашей семье его считали героем! А мы, как и он когда-то, хотим изменить мир… - Не сравнивай! – Анна гордо вскинула золотистую головку, и синие бездонные глаза гневно посмотрели в самую душу молодого человека. – ТОТ барон Корф действительно хотел изменить мир, а они… вы… хотите утопить его в крови… - Ты ничего не… - попытался снова объяснить Владимир, но девушка, с силой оттолкнув его руки, выбежала из спальни. Он не пошел за ней… Попытки поговорить на следующий день, через день, через два не увенчались успехом. Корф вернулся на фронт, а в столицу попал уже в октябре – в самый разгар Революции. Будучи совершенно уверенным, что отец и Анна покинули объятый огнем и кровью, заполненный гневом восставших народных масс город, он решил: так будет лучше для всех. Великое время требует великих жертв – и со своей стороны он пожертвует любовью, единственной, первой и последней, которая встретилась на жизненном пути. Да только этого оказалось мало…
Он не был один: среди большевистских колонн, стройными рядами шагающих в светлое будущее, были другие, такие же как он – поверившее в этот путь. «Из бывших…» пренебрежительно кивали в их сторону не обремененные дворянским происхождением революционеры. В его сторону слышалось много чего, но, упорный и гордый, уверенный в своем выборе, он пережил этот страшный месяц, все еще надеясь на свою правоту, на чистоту и благородство идеи, подкупившей его. И старался не думать о родных… Пока до слуха не донесся разговор двух матросов – и в самое сердце резануло: «Расстреляли того баронишку» - «Это ж какого?» «Да из особняка на Фонтанке – у которого фамилия уж больно немецкая…» «Что ж он? На коленях, небось, лазил? Пощады просил? » - «Ни в какую! И предлагали ведь – присягнуть красной власти. А он грит: лучче смерть! И получил свинца в глотку!!!» «Отец…» - пронеслась страшная мысль. Не разбирая дороги, Корф побежал к дому, столько поколений принадлежащему его семье. Показал часовым у входа необходимые документы… Пропуск… Ему козырнул старый солдат, несущий караул по приказу новой власти… Слабо освещенная гостиная – и посреди царящего хаоса, будто земная твердь, основа мироздания, дубовый стол, черный резной стул, нахмуренный представитель ЧК, знакомый Корфа еще по Рижскому наступлению, и она… Анна… ЕГО Анна… Измученная, бледная, дрожащая, как осиновый замерзший на ветру лист, и прекрасная… Владимир замер, не решаясь подойти, вслушиваясь в каждое слово. - Так вы не признаете?... Тихое, чуть слышное: - Нет… - Вам известно, что всех, противящихся новой власти… - Да! – она, как всегда непокорная, гордая, знакомым жестом отбросила со щеки спутанные волосы. - Вот и хорошо… До утра вашу судьбу решат. – Усталый кивок головой – и девушку увели. Она словно растворилась в сумраке смежных комнат. - Николай! – Владимир шагнул на свет, сжав в руке кобуру револьвера. - А, Корф, ты? – казалось, хмурый чекист не удивился. – Твоя сестра? Владимир лишь пару секунд помедлил с ответом, потом уверенно произнес: - Не сестра. Моя невеста. - Ясно… Что – из «сочувствующих»? Чего молчишь? Вижу же, что нет. И незачем тебе такая – миллион других найдешь, товарищ! Корф упрямо тряхнул головой, и черная челка упала на глаза, скрыла свежий шрам над левой бровью. - Мне не нужны другие – только она. Николай хмыкнул удивленно, но промолчал. В камине потрескивали поленья, и горьковатый дым от недосушенного дерева висел в воздухе вместе с тишиной и ожиданием беды. - Ладно. Даю тебе ночь. Уговоришь ее добровольно отказаться от своих убеждений, признать власть Советов, - и можешь забирать ее себе. Живую…
Темная коморка возле кухни едва ли походила на комнату – скорее уж на кладовку в военных казармах. Анна, кутаясь в потрепанную шаль, подняла испуганный взгляд на вошедшего мужчину и тихо вскрикнула, недоверчиво вглядываясь в родные черты. Владимир ожидал чего угодно: гнева, укора, ненависти, слез… А она, быстро поднявшись, приблизилась к нему, прикоснулась холодными пальчиками к рассеченной брови и прошептала: «Тебе больно?...» Он накрыл ее руку своей. «Больно, любимая… Я не могу тебя видеть – здесь…» Девушка вздохнула: «Мы сами выбираем свой путь…»
Он так и не смог уговорить ее – ни в чем. Как и тогда, в их первую ночь, в их последнюю встречу. И теперь считал минуты до рассвета… Его идея разрывала душу, его революция требовала крови, его новая жизнь, положенная на алтарь служения стране – не новой или старой власти, не большевикам, не их вождю – только Родине – все они, обступив темным призрачным кольцом, напоминали: „Не забудь, Владимир Корф, сейчас ты уже не принадлежишь себе – ты наш. Твои помыслы – о нас, твои чаянья – за нас, твоя жизнь – нам!!!!” …Потрескивает огонь в печи. Ноябрьский дождь за окном медленно превращается в декабрьскую стужу… Часы отбивают время до восхода солнца, до ЕЁ смерти… И призрачный свет далеких туманных грез вдруг отчаянно меркнет перед сиянием ее счастливого взгляда. «Анна… Анечка… Я не могу отдать тебя им… Не могу… Черт!» Корф вскочил: гори оно всё синим пламенем – ярко, горячо, обжигая кожу, сворачивая живую кровь! Если суждено умереть – он примет пулю. Хоть прямо в сердце. Но использует этот маленький шанс спасти ее жизнь. Пробежал мимо часовых, мимо греющихся у камина солдат, чуть не снес дверь коморки с петель и, грубо схватив пленницу за тонкое запястье, повел ее прочь отсюда – побыстрее, подальше… - Эй ты, товарищ, куда?! – услышал растерянный возглас. Криво усмехнулся: - Привести в действие приговор революции… - и чуть не бросился на понимающе кивнувшего часового… Но времени на это не было. Да и рисковать так сильно Корф был не намерен. Анна молча спешила за ним, боясь произнести хоть слово. Николая в гостиной не было. К счастью или, может, наоборот… Кто знает? Уже у входной двери Владимир и Анна столкнулись с ним. - Куда?.. – только и успел выкрикнуть чекист, заметив в глазах бывшего товарища лихорадочный блеск. Но револьвер, крепко зажатый в руке, выстрелил… Где-то затрещала пулеметная очередь, в ней растворился женский крик…
Они убегали в разорванную между осенью и зимой холодную ночь, не зная, что ждет за поворотом, не ожидая помощи, даже не надеясь на нее. Они понимали только одно: никакие революции, никакие призрачные обещания не важнее их любви. Позади было несколько кварталов, река с ее ледяными водами отделила Владимира и Анну от покинутого корфовского особняка. Молодой человек чувствовал, что девушке надо отдышаться, но страх за ее жизнь гнал дальше, не разрешая останавливаться. Наконец, она, задыхаясь, хрипло проговорила: «Володя, я больше не могу…» Прижав к груди запыхавшуюся Анну, Корф прикрыл глаза: в суматохе утверждения новой власти сбежать можно, но что потом?.. Был только один выход – и когда-то, при иных обстоятельствах, Владимир наотрез отказался бы так поступать… А теперь не мог поступить иначе… Словно прочитав его мысли, девушка подняла уставшее лицо и встретилась с ним взглядом: - Ты думаешь, мы сможем жить вдали от нашей страны? - Мы обязаны, Анечка. Когда-то наши дети или внуки вернутся домой, и возможно, таки построят светлое будущее… Девушка горько усмехнулась, отворачиваясь от него, всматриваясь в темноту. Через несколько мгновений задумчиво произнесла: - Когда-то ты признавал только за большевиками способность изменить мир к лучшему… Корф вздохнул: - Признавал. - Зачем, Володя? – её глаза подернулись пеленой слез – впервые за эту страшную ночь. Впервые за много дней и ночей. – Почему тебе понадобилось столько времени служить этой революции, чтобы потом, разочаровавшись, бежать из своей страны? Почему раньше ты не понял ее истиной сути? Почему не примкнул к русским офицерам, ставшим последним оплотом нашего государства, а позволил ЭТИМ бесчинствовать в твоем городе, в твоем доме, убить ТВОЕГО отца? Зачем было всё это???? - Наверное, затем, чтобы понять: ТЫ – самое важное в моей жизни, Аня… – немного просто, немного торжественно произнес Владимир. – Я люблю тебя. И если ради тебя я должен чем-то пожертвовать – я сделаю это. - Даже тем, во что веришь?... – прошептала девушка. Он выдохнул: - Да… - и, склонившись к ее губам, почти прикасаясь, обжигая своим дыханием, тихо добавил: - К тому же, я не могу верить в то, что пытается отнять тебя у меня …
Уже через месяц они были далеко от разбитой, разрубленной окровавленными шашками страны. И горечь потерь смешалась со сладостью их любви. Не многим повезло так, как им, или даже меньше. Единицы повторили их судьбу. Миллионы поплатились собственной жизнью. Но они – Владимир и Анна Корф – совершенно точно могли сказать: любовь вывела их из царства войны и смерти, через мрак и неверие, мимо призрачных надежд, за недосягаемые горизонты – навстречу счастью.
КОНЕЦ
blondy
Admin **Miss Sherlock Holmes,at your service!!!!!**
I don't find it depressive in some parts it's really sad but not depressive Once more you showed us how good you are in choosing words I love your descriptions of nature, but most of all I love how you describe the feelings of your characters Even though the story carries a little bit naive facts. For example- how could Korf expect Anna not to know who he is when he was well-known in public and appeared on TV, in magazines... and she who thought he was just a spitting image of the man she dreamed of but still believing he's someone else , but those are little things and not so important, anyway the story is still so beautifully written I really enjoyed it I liked Anna's struggle with her dreams, later with her feelings towards Vladimir, then again fighting the fear of being a mistress, fighting the sadness and loneliness and in the end showing how strong she is, ready to sacrifice her happiness by letting him go... So I wouldn't agree with Lev who thinks Anna is weaker than Vova in this story....I think Vova is weak too because he, being married, fell in love with a woman , lied to her, never tried to find her after she disappeared, then again almost agreed to her sacrifice and left... But in the end they both showed how strong they are and how strong their love is, and that's what matters the most....
blondy
Admin **Miss Sherlock Holmes,at your service!!!!!**
Владимир и Анна одинаково сильны, только разные, и сильны по-разному. Слабость Анны укрощает силу Владимира, а ее сила позволяет ему выстоять в минуты слабости.
I think I just wrote/said the similar thing but in different words They are both weak and strong in certain situations but they always complete each other i.e. help each other in their weaknesses and make each other stronger .... Пионыч пишет:
цитата:
В общем, полная и исключительная гармония.
As a conclusion to what I said previously... Пионыч пишет:
цитата:
Вообще-то, по крайней мере, по авторской задумке, я возвысила Анну над Владимиром.
I noticed... ...that's why I said I don't agree with Lev.... Пионыч пишет:
цитата:
Но все равно я настаиваю на том, что они в одинаковой мере сильны. Возможно, я не правильно это доношу, возможно, те, кто не видит этого в моих произведениях, просто мыслят иначе.
So far, I guess, I prooved that I always manage to get the idea from your stories i.e. to understand and see what you were trying to say to your reader ...Right?
Отправлено: 24.04.09 00:54. Заголовок: blondy пишет: I lik..
blondy пишет:
цитата:
I liked Anna's struggle with her dreams, later with her feelings towards Vladimir, then again fighting the fear of being a mistress, fighting the sadness and loneliness and in the end showing how strong she is, ready to sacrifice her happiness by letting him go...
You right, honey! That's what I really wanted to show - all Anya's doubts and struggle, and her sacrifice, and her reward for all of that stuff, of course. blondy пишет:
цитата:
I think Vova is weak too because he, being married, fell in love with a woman , lied to her, never tried to find her after she disappeared, then again almost agreed to her sacrifice and left...
Agree with you. With all my love to Vova Korf I always thought he is a kinda worse here (so to say). That's why I was really surprised to see not everybody supposed so. blondy пишет:
цитата:
So far, I guess, I prooved that I always manage to get the idea from your stories i.e. to understand and see what you were trying to say to your reader ...Right?
Sure! You can't even imagine how I appreciate the fact you understand my characters and my author's intentions so well Nena, dear, thank U ever so muuuuuch
Отправлено: 26.04.09 22:31. Заголовок: Не могу поверить в т..
Очень хочется сказать громаднейшее спасибо автору за "Осень и любовь ходят рядом..." Отчего-то мне очень хотелось пожать руку Владимиру и сказать много теплых слов Анне Ощущение правильности происходящих событий
Пионыч пишет:
цитата:
„Романтика революции, или История одного заблуждения”
Романтичной революцию мне как-то не представляется. И немного не представляю себе, чтобы Корф так слепо шел за большевиками Впрочем, мало ли что могло быть
Анна и Владимир вышли на удивление равными друг другу , и так же оба упрямы, смелы, тверды в своих взглядах и убеждениях, сильны и стойки. Но что особенно приятно, что продолжая любить, никто из них не потребовал измениться другому, даже в самые трагические минуты. На мой взгляд, очень важно понимать и принимать любимого человека таким, какой он есть. Иначе - конец. Я очень люблю, когда они это понимают
Спасибо пишущему Скорпиону Прочла с большим удовольствием!
Что касается рассказов вообще, то со своей стороны могу сказать, что ты прекрасно все доносишь до читателя. Может быть, конечно, читатель имеет еще кое-какие свои мысли, но в целом могу подтвердить твои слова признанием достоверности для меня:
цитата:
Владимир и Анна одинаково сильны, только разные, и сильны по-разному. Слабость Анны укрощает силу Владимира, а ее сила позволяет ему выстоять в минуты слабости. Поэтому их судьба богата заросшими тернием тропами, и потому же так неделима, незыблема, неизбежна и вечна их любовь
Отправлено: 29.04.09 02:26. Заголовок: Sonya Rey пишет: От..
Sonya Rey пишет:
цитата:
Отчего-то мне очень хотелось пожать руку Владимиру и сказать много теплых слов Анне Ощущение правильности происходящих событий
Беру на себя смелость принять похвалы вместо них. Сонечка, спасибо большое! Мне очень приятно. Sonya Rey пишет:
цитата:
Романтичной революцию мне как-то не представляется. И немного не представляю себе, чтобы Корф так слепо шел за большевиками Впрочем, мало ли что могло быть
По поводу романтики - это всё благодаря Мыколе Хвылевому (был такой писатель украинский в 20-30-е годы, мне о нем частенько приходится рассказывать студентам, так что прикипела душой). Он писал в направлении "революционного романтизма", очень характерного для так называемого поколения писателей "расстрелянного возрождения". Отсюда и название. А насчет Корфа, у нас на форуме я спорила, и тут остаюсь при своем: он не слепо шел за ними, а поверил в идею (по сути, в общем-то, неплохую), а отошел от своих прежних убеждений, когда понял, что воплощение этой идеи вовсе не достойно. Понял, между прочим, довольно быстро: события рассказа - это приблизительно двадцатые числа октября (вторая декада ноября - по новому стилю) 1917 года. Революция только прошумела. И посягнула на святое - Анну. А вот в то, что Корф мог поверить, я верю тоже. Он же бунтарь романтического склада. Как В. Гюго. А тот бросался в политические крайности - от Наполеона к монархистам и назад - постоянно. Sonya Rey пишет:
цитата:
Что касается рассказов вообще, то со своей стороны могу сказать, что ты прекрасно все доносишь до читателя.
Отправлено: 01.05.09 02:23. Заголовок: Пионыч пишет: Беру ..
Пионыч пишет:
цитата:
Беру на себя смелость принять похвалы вместо них.
Пионыч пишет:
цитата:
он не слепо шел за ними, а поверил в идею (по сути, в общем-то, неплохую), а отошел от своих прежних убеждений, когда понял, что воплощение этой идеи вовсе не достойно.
Да, я понимаю, что он верил в идею, и он вполне стоек в своих убеждениях, но я никак не могла понять, почему он не увидел некоторых отрицательных моментов, ставших для него столь очевидными после, хотя бы в разгар событий? Он же тактик
Пионыч пишет:
цитата:
А вот в то, что Корф мог поверить, я верю тоже. Он же бунтарь романтического склада. Как В. Гюго. А тот бросался в политические крайности - от Наполеона к монархистам и назад - постоянно.
Любовь к Анне оказалась для Владимира дороже, но насколько я поняла, с некоторыми поправками, в целом, свои убеждения он сохранил Или я поняла неправильно? Разочаровавшись в методах и средствах, идею об изменении мира он увез с собой и Анной
Еще раз спасибо за то, что они не стали пытаться менять друг друга. Это случается так редко, что приятно об этом хотя бы почитать
Отправлено: 01.05.09 02:59. Заголовок: Sonya Rey пишет: Ра..
Sonya Rey пишет:
цитата:
Разочаровавшись в методах и средствах, идею об изменении мира он увез с собой и Анной
Sonya Rey пишет:
цитата:
они не стали пытаться менять друг друга. Это случается так редко, что приятно об этом хотя бы почитать
И там и там ППКС. Потому как независимо от политический, идеологических и каких угодно еще идей, наша основная идея ВовАнна. Ну что, выкладывать следующий рассказ? Этот будет вполне реалистический. Даже канонический. (в том смысле, что время и место БН)
Отправлено: 01.05.09 03:02. Заголовок: "Прах к праху..
"Прах к праху" Рейтинг: PG Герои: Анна, Владимир, немножко Вари и Поли (совсем чуть-чуть) Время и место: без изменений Сюжет: небольшая альтернатива после разрыва помолвки
Весенний ветер, вопреки ожиданиям промозглый, резкий и слишком сильный, бил по лицу, остужая, подхватывая и унося на своих крыльях горячие слезы. А они всё бежали и бежали по бледным щекам, не слушаясь тихих увещеваний маленькой белокурой девушки в открытой коляске: «Всё будет хорошо, всё будет хорошо, всё должно быть хорошо…» Хмурое небо висло над головой, полное ожиданием близкого дождя. Как же холоден дождь в начале весны, как медленно падают на землю мутные капли, какой безысходностью веет от них, какой печалью!.. Девушка привстала, опершись рукой о поручень, и коснулась плеча старика, споро управляющего лошадью: - Нельзя ли… побыстрее? - Да куда уж быстрей-то, барышня? И так лошадка притомилась, как бы не загнать сердешную… Красавица вздрогнула, но не отступила: - Прошу тебя, миленький, побыстрее… Я… я приплачу!.... – с этими словами она сняла перчатку, стянула с тонкого пальчика дорогое кольцо и дрожащей рукой протянула его: - Держи, только подгони свою лошадь. Пожалуйста… - ее голос, чистый и нежный, как шепот молодой листвы, согретой ласковым майским солнышком, был полон отчаянья, которое девушка старательно прятала, и всё же оно горьким привкусом застывало на губах. Осмотрев драгоценность, ямщик кивнул и прикрикнул на животное: -А ну пошла, старая! Свист кнута смешался с порывом ветра и приглушенным бормотанием старика: «Так бы и сразу… А то – гони, гони, а ради чего гнать-то?» Девушка снова устроилась на сидении, потуже завернулась в накидку и чуть слышно прошептала: «Я еду, Володя, я уже совсем рядом…» В очередной раз пугающей волной накрыло воспоминание…Совсем недавно, казалось, гордо оставив на столе обручальное кольцо, Анна бросила барона Корфа, того, кто много лет был ее беспощадным мучителем, того, кто совсем скоро должен был стать ее мужем, того, кому навеки отдано в безраздельное владение ее маленькое влюбленное сердечко. Она уехала – и твердо решила: не вернется. Нынче она – не крепостная, безвольно выполняющая волю господ. Она теперь вольна делать собственный выбор, и если сочла нужным отказаться от любви, то непременно сделает это. И не пожалеет. Ни единого мига!
…Как же больно сделать вздох, когда холодный воздух обжигает горло, его ледяные пальцы прикасаются к душе и она тоже леденеет, словно и не весна на улице, а зимняя стужа. Так же больно, невыносимо, непоправимо признавать свои ошибки. А Анна… она слишком быстро поняла, что ошиблась. Грозной тенью навис рок, тяжелым грузом пришло понимание того, как сильна, незыблема, безгранична была ее любовь к Владимиру. Девушка вздохнула и окинула усталым взглядом окрестности: хмурые поля сменяли друг друга, темная полоса леса, еще не покрытого первой зеленью молодой листвы, - всё это дышало не весной, а какой-то щемящей безысходностью. Велика была любовь Анны, но, увы, столь же сильна была и ее гордость. Глупая, она не раз пеняла барона в сем грехе, а в действительности оказалось, что и сама не может переступить через свою гордость, примчаться к нему, прижаться к широкой груди, моля о прощении. Точнее, не могла… До той самой ночи… В тот вечер, как всегда, пытаясь совладать с собственным сердцем, Анна приказала себе не думать – о нем. О его серых глазах, полных тоски и усталости, о его неповторимой улыбке, способной своими лучами согреть даже в самый лютый мороз, о его нежных ладонях, прикасающихся к ней бережно и трепетно, о его поцелуях – волшебных, незабываемых, сладких и мучительных одновременно. Смежив веки, девушка повыше натянула одеяло и, проваливаясь в сон, пожелала не увидеть ЕГО…
Слеза маленькой капелькой упала на воротник накидки, и только влажная дорожка осталась на коже щеки, опаленная свирепым северным ветром. В тут ночь она его правда не увидела. В ту ночь ей снился могильный саван – белый, как мертвое лицо, накрывающий постель, и стол, и мягкие кресла в спальне. Завешенные зеркала, курные свечи, запах ладана и воска, с горчинкой сена, с тяжелым соленым привкусом закончившихся слез. В холодном поту девушка подхватилась, села на кровати, прижимая руки к часто бьющемуся сердцу. К чему всё это? К чему снится саван? Позабытое и ужасное, сейчас всплыло воспоминание – Варвара, охающая у печки, заламывает руки: «Бедный барин наш, Иван Иванович!!! Да как же так?.. Ой, не зря мне саван всю ночь снился – ровный-ровный, белый, будто снег лежит…» - Господи… - прошептала Анна в темноту ночи. – Господи и Пресвятая Богородица! Сохраните его, спасите и сохраните!!! Уже утром, покинув Зимний ни свет ни заря, она отбыла в поместье, гонимая не оставляющим ни на миг, мрачным и жутким предчувствием беды. Вбежав в дом, который она с детских лет считала родным, Анна бросилась в библиотеку. Пусто… Тихо… Одиноко… - Владимир… - сорвался с губ приглушенный шепот. – Владимир, где… Вы? Последнее слово получилось совсем уж вымученным, но девушка с тоской понимала, что, возможно, уже не имеет права, ласково прижав к своему сердцу его широкую ладонь, тихо прошептать ему «ты…», впервые позвать его «Володя…», в который раз уверить его: «Люблю тебя…». - Явилась все-таки? – несмешливо пропел за спиной знакомый голос. Анна медленно развернулась, пряча на самое дно своей души все чувства и горести, все страхи и боль. - Здравствуй, Полина… Горничная смерила гостью презрительным взглядом: - Что же, снова из Петербурга к барину прибежала? – поправив роскошную косу, она усмехнулась. – Опоздала ты, нет барина! Раньше приезжать следовало! Сердце остановилось в тот же миг, темная волна накатила, застилая взгляд, комната закружилась, уносясь куда-то вдаль. Стиснув пальцы в кулак, Анна сглотнула и дрожащим голосом произнесла: - Где… он? – и вдруг губы, не слушаясь хозяйки, буквально прокричали испуганной Полине. – ГДЕ ОН??? - Совсем уж из ума выжила? – крепостная отступила, боязливо поглядывая на свою извечную ненавистную соперницу. – Уехал барин, забыл тебя да и укатил на воды, поправить здоровье. В глазах Полины заплясали смешливые искорки, тон сразу стал мечтательным и слащавым: - Вот вернется Владимир Иванович с молодой женой – праздник устроит не хуже, чем у вас в Петербурге! - Уехал… - запоздалым эхом сорвалось вместе с облегченным вздохом. Какая разница, куда и зачем, надолго ли, с кем и когда вернется?! Главное, он жив, и тот кошмар – просто игра болезненного воображения, измученного разлукой! Она сама отказалась от него – и теперь вынуждена принять простую истину: Владимир, возможно, и не забудет своей долгой мучительной любви к бывшей крепостной, но он не простит ее предательства. Никогда… Со временем боль притупится, он научится жить без нее, женится и станет счастлив… Жив и счастлив. О большем примчавшаяся нынче в поместье Анна не смела и мечтать. Проводив взглядом недоумевающую Полину, девушка сняла теплую накидку и небрежно бросила на диван. Не хотелось ничего – лишь раствориться в весеннем холодном ветре и навсегда исчезнуть. Но коль уж она приехала сюда, то можно хотя бы с Варварой повидаться… Варя… Воспоминание о доброй женщине, заменившей мать, было теплым, как печка в старой кухне, и ласковым, как мягкая Варина ладонь. Тихонько приоткрыв дверь, Анна помимо воли улыбнулась: дородная кухарка по своему обыкновению хлопотала у плиты, что-то бормоча себе под нос. - Здравствуй, Варенька! – она едва ли не подбежала к доброй женщине, осознавая, как соскучилась за ней. - Аннушка! Вернулась!... Утирая слезы передником, Варвара еще долго охала и причитала, прижимала к груди свою ненаглядную девочку, пока, наконец, не решилась задать мучивший ее вопрос: - А что же тебя привело сюда, голубка? - Я… - Анна запнулась, подбирая слова, но быстро встрепенулась, синие глаза засияли – глубокие и чистые от стольких пролитых слез. – Я по тебе соскучилась… И по дому… Варвара нахмурилась: - А по нему, что же, нет? Девушка отвела взгляд, но кухарка, развернув ее за плечи, заставила посмотреть себе в глаза: - Вижу же, что к нему приехала…- она тяжело вздохнула. – Верно это… Жаль только, что поздно… - Поздно? – голос Анны задрожал от разочарования и обиды. – Откуда мне было знать, что Владимир на отдых соберется? Да я бы… вообще не приехала, если бы… - Дура ты, девка! – в сердцах крикнула Варвара, прерывая ее бессвязную речь. – На Кавказ он поехал! Воевать удумал соколик наш ясный, Владимир Иванович… Она снова всхлипнула, утирая рукой слезу, и мельком глянула на испуганно замершую у стола, бледную, как полотно, Анну: - Не велел барин никому говорить, да я не сдержалась… Ты уж прости, Аннушка… Не велел он… Господи, как тяжело дается каждый вздох, когда сердце, отказываясь стучать, замирает, когда, не смея вздрогнуть, каменеют пальцы, а ноги становятся неподъемной гранитной глыбой, и каждый шаг – адская мука, и каждый шаг – в бездну. - Давно… уехал? - Так сегодня… - Варя с надеждой взглянула на девушку. – Может, еще догнать сможешь? Я велю Григорию коляску заложить… Устало отмахнувшись, Анна прислонилась к дверному косяку: - Это уже неважно… - и медленно вышла из кухни, оставив недоуменную Варвару, мерно потрескивающий в печи огонь, бесконечно дорогие сердцу воспоминания о том, как здесь, у этой самой двери, она была счастлива, замирая в объятьях любимого, и как его губы бережно и нежно прикасались к ее тонким пальчикам.
Отправлено: 01.05.09 03:05. Заголовок: Неважно… Всё потерял..
Неважно… Всё потеряло смысл, потому что он уехал… Всё потеряло смысл из-за того, куда он уехал. Снова бросил, выгнал из своей жизни, так же, как и тогда – из спальни. Не разбирая дороги, Анна шла по комнатам, по длинному пустому коридору, безвольно уронив руки, путаясь в длинных юбках. И каждый шаг отдавался болью в сердце: «Любил ли? Любил ли? Любил ли?» Если да, то неужели не понял: если его не станет, если он погибнет там, то она тоже не сможет жить. Девушка вздохнула: значит, не понял, не поверил, не простил… Она очнулась у двери библиотеки и резко дернула на себя резную золоченую ручку. Да и поделом ей! Медленно, с трудом переступая через ворох нахлынувших воспоминаний, Анна подошла к столу и присела на краешек хозяйского кресла. Потом устроилась поудобнее и прикрыла глаза – едва ощутимый, но такой близкий и родной, запах Владимира еще чувствовался здесь, это полированное дерево еще помнило тепло его рук, к этому хрустальному бокалу, на дне которого засох, как кровь, осадок вина, прикасались его губы – горячие и влажные, пьянящие гораздо сильнее, чем хмельной напиток… «Подожди… У нас найдутся дела поважнее...» - вспомнился его тихий, насмешливый голос, полный хрупкой, робкой нежности, - и в груди заныло, горло сдавили так близко дрожащие слезы. Не замечая, как они капают на гладкую поверхность стола, девушка скользнула рукой по подлокотнику кресла – мягко и ласково, как по плечу любимого. Открыла ящик и прикоснулась к запечатанному сургучом конверту: - Кому ты так и не отправил письмо, Володя?.. – почти неслышно спросила у тишины вокруг, достала бумагу и с удивлением заметила на ней выведенное уверенным почерком барона Корфа своё имя.
Пока дрожащие пальцы разрывали конверт, Анна не отрывала взгляда, всматриваясь в бумагу, словно пытаясь у нее узнать, что таится за печатью с гербом Корфов, какой приговор ей, предавшей и покинувшей невесте. Но стоило свернутому тонкому листку выпасть на стол – девушка зажмурилась и замерла, в страхе от того, что может прочесть. Потом ресницы дрогнули, она приоткрыла глаза и поближе поднесла горящую в канделябре свечу – такую же одинокую, как и она сама, в вечерних сумерках, окутавших старую усадьбу. «Анечка… Любимая…» - и чернильные строчки запрыгали перед глазами, расплылись, совсем непонятные за пеленой слез. Утершись рукавом, Анна всхлипнула и снова поднесла письмо к свету. «Когда ты читаешь эти слова, меня уже нет… Но это нестрашно… Ты только помни: я жил в то немыслимо короткое мгновение, когда ты любила меня. Говорила ли, так ли было на самом деле – всё равно. Ни до того дня, когда я увидел в твоих прекрасных глазах, что прощен, ни после того, как холодным блеском камня сверкнуло в лучах весеннего солнца возвращенное тобой кольцо, - я не жил, возможно, тогда я только ожидал, что оживу…» - Володенька… - всё остальное стало неважно, то, что написано дальше, то, ради чего она уехала, гордо бросив: «Вы больше за меня не в ответе!». Осталось лишь это увиденное… нет, услышанное раньше времени признание в вечной любви, выведенное его уверенной сильной рукой. Бросив мимолетный взгляд вниз, Анна заметила небольшую приписку – совсем мелким почерком. Четыре строчки, написанные Владимиром то ли специально, то ли случайно: But yet awhile her shears be stayed For dying I would fain recline On Anna’s breast, and there belaid Where Anna’s dust might wed with mine *
Прижав письмо к губам, а потом к сердцу, Анна бросилась на улицу, на ходу подхватив оставленную на диване накидку. Только бы знать, как далеко он успел уйти от нее! Только бы конь был достаточно резвым и быстрым! Только бы догнать его и вернуть – этими же строчками, этой же болью – свою любовь, СВОЮ вечную и бесконечную любовь…
Черная мокрая ветка хлестнула по лицу, будто пощечина. Заслонившись, девушка с трудом удержалась в седле, но слишком сильно было желание догнать его, примчаться к барону, где бы он ни был, через все эти глупые споры, упрёки, суету, прижаться к его груди, забывая обо всём, что минуло, храня в памяти только сладость его признания, боль разлуки и немного запоздалое понимание собственного сердца. Вдруг вышколенный конь сбавил бег, а потом и вовсе остановился. Сама судьба, преградив лесную дорогу сухим деревом, противилась их встрече. И в то же время девушка отчетливо понимала: если не поскачет дальше, не остановит Владимира, то может быть, навсегда его потеряет. А она не могла! Не могла… Быстро спешившись, Анна прикоснулась к потрескавшейся темно-бурой коре. Силы враз оставили, и с болезненным стоном из глаз полились слезы, пальцы вцепились в прошлогоднюю траву, смешанную с последним инеем и холодным весенним дождем. Всё это уже было однажды: так же Анна смотрела вдаль, поскользнувшись на чуть растаявшем снегу, так же не могла унять струящиеся по щекам горькие слезы, так же прощалась со своей мечтой и надеждой. Только та мечта, разбитая на тысячи осколков Михаилом, была призрачной и туманной, ту надежду, сотни таких надежд бывшая крепостная променяла бы сейчас на одну маленькую возможность услышать бархатный голос, чуть-чуть удивленный, мягкий и такой родной, на выдохе произносящий: - Анна?! Боясь очнуться и снова оказаться в одиночестве посреди холодного вечернего леса, девушка подняла глаза. - Что с Вами, Анна? Откуда Вы здесь? – не скрывая тревоги и недоумения, Владимир спрыгнул с коня и быстро подошел к девушке. - Аня?... – он всматривался в ее испуганные глаза, пытаясь отыскать там ответы на свои вопросы и наверняка тоже до конца не веря, что это действительно она, что она рядом, что вернулась. «Поверь! – мысленно взмолилась она, боясь нарушить молчание.- Я люблю тебя! Только тебя… Поверь мне. Прости меня…» Корф упрямо тряхнул головой, наклонился и резко поднял девушку с холодной влажной земли. - Вам не стоило одной выбираться в лес вечером, что бы… - он нахмурился и на миг запнулся, подбирая слова, - что бы Вас сюда не привело… В лесной чаще быстро наступали сумерки. Всё темнее становилось под сенью дубов и сосен, последние отсветы догорающего вдали заката золотили белокурые волосы хрупкой девушки и маленькими огоньками плясали в серых зрачках стоящего рядом молодого человека. Она не сводила с него глаз. Пусть говорит всё, что угодно, пусть упрекает, недоверчиво всматриваясь в ее лицо. Слышать этот голос – уже счастье, чувствовать его близость – уже блаженство, знать о его любви – это и есть жить! С ним, для него, ради него! - Где ты был? – смахнув со щеки предательски скользнувшую с ресниц слезинку, Анна подошла вплотную к барону и сжала дрожащими пальцами лацканы его пальто. – Я испугалась… Опустив взгляд, она несмело прижалась к его груди, и в бешеном стуке его сердца послышалось радостное: «Жив! Жив! Жив!» В ответ немного растерянно Владимир прошептал: - Я... сначала поехал к Долгоруким, и долго спорил с Андреем… Мы так и не помирились… Представляешь, Натали у алтаря отказала ему! – несильно сжав дрожащие плечи, молодой человек заставил девушку поднять голову, встречая ее взгляд. - Я уехал, когда князь с княгиней вернулись из церкви, и сразу сюда к тетушке… Он умолк, и уже угадав застывшие, так и не произнесенные любимым слова, Анна грустно вздохнула: - Попрощаться? Ты ехал к Сычихе попрощаться перед отбытием на Кавказ? - Откуда..? Она не разрешила ему договорить, поднявшись на цыпочках и прикоснувшись своими влажными от слез и холодными от вечернего северного ветра губами к его губам…
*** - Твой поцелуй на вкус как зима… - Анна счастливо зажмурилась, всё еще не в силах отпустить его, разжать объятья. - Зима? – Владимир прижал ее к себе еще теснее и хитро улыбнулся. – И почему же? Смех девушки, вплетаясь в тишину вечернего леса, показался ему особенно звонким и хрустальным. - Зимой я поняла, как сильно тебя люблю… - Любишь? – недоверчиво переспросил он. Возможно, Владимир еще что-то хотел сказать, да только Анна, обняв его за шею, притягивая ближе, прошептала на ухо сотни лет назад написанные строчки, а потом, встретившись с ним сияющим взглядом, уверенно произнесла: - Разве ты забыл? Вся твоя жизнь принадлежит только мне… И я никогда тебя не отпущу…
КОНЕЦ _______________________________
* Когда ее в последний путь земной Оденут, к Анне я приду склониться, И пусть я сам лишь там найду покой, Где Анны прах с моим соединится. (В. Шекспир, перевод мой, весьма свободный)
blondy
Admin **Miss Sherlock Holmes,at your service!!!!!**
„Романтика революции, или История одного заблуждения”
I just read this one... In general, I like it.....but if I analyse it bit by bit then there are some things I don't really like or understand ( I'm not so fond of wars,revolutions etc. )...pretty much the same things Sonya said about or reproached Korf
Sonya Rey пишет:
цитата:
Анна и Владимир вышли на удивление равными друг другу , и так же оба упрямы, смелы, тверды в своих взглядах и убеждениях, сильны и стойки.
Indeed!!! As in their principles so in love....straight and direct... Пионыч пишет:
цитата:
А потом… Он не ждал этого, и оттого сердце бешено застучало, разгоняя по венам огненную пылающую кровь, когда красавица без тени страха подалась ему навстречу и тихо-тихо, почти неслышно, прошептала: «Володя…» Тогда-то пришло в ослепительном блеске счастья понимание того, что он не жил до этого мига. «Аня…» - так же неслышно слетело со вздохом с его губ. Маленькие ладошки скользнули по его плечам, тонкие руки обняли за шею, притягивая его все ближе, и ближе… Все слаще и слаще становился воздух, согретый их дыханием. Владимир трепетно прикоснулся к мягким губкам маленькой девушки, которую он по-прежнему прижимал к стене, и отступил, вглядываясь в сияющие глаза. Отблески свечей отражались в их глубине – и синие зрачки горели, сияли, мерцали переливами жемчуга и перламутра.
Пионыч пишет:
цитата:
Дрожа от желания и страсти, он легонько поцеловал свою девочку, прошептал «Я люблю тебя, Аня…» и с восторгом услышал, как она хрипло выдохнула: «Люби!!!»
These parts are absolutely wonderfully written...
Thanks,Natasha!!!
blondy
Admin **Miss Sherlock Holmes,at your service!!!!!**
I must say this one is a lot more interesting than the previous one...
Natasha, again and again I compliment you for your wonderful descriptions of inner thoughts and struggle of your character's , in this case Anna's, because the emphasis was on Anna...she carries the whole story .... Vova came as an award for her regret, caring and strong love ....I must say that part of the story utill they met was a lot better written (it's more powerful in it's content), than the one describing their encounter...
Прочла название и испугалась, что с Анной и Владимиром что-то нехорошее случится. Но обошлось
Пионыч пишет:
цитата:
Этот будет вполне реалистический. Даже канонический.
Затронут один из самых спорных моментов
Я не считаю поступок Анны предательством, поскольку, если исходить из этого, Владимир тоже предал Анну: потому что не понял, не побежал за ней, не удержал, дал ей уйти... А у Анны были причины к этому шагу. Помыслить же, что они оба предали любовь, я не могу
Гордость, недоверие, непонимание, страх... И тут и там все это вставало между ними. Им еще многому предстоит научиться Было бы желание, а у этих двоих его хоть отбавляй
На мой взгляд, здесь Анна оказалась немного выше Владимира Смогла то, что не сумел он. Пока не сумел
Отправлено: 07.05.09 01:22. Заголовок: blondy пишет: In ge..
blondy пишет:
цитата:
In general, I like it.....but if I analyse it bit by bit then there are some things I don't really like or understand ( I'm not so fond of wars,revolutions etc. )...pretty much the same things Sonya said about or reproached Korf
Well, if I analized What I've written, I would say that "Романтика революции" is about Vladimir who has lost his way and his Love that helped him to find it. Revolution, war etc. - is just the background. From my point ofview, the story is thesame I saw in BN - only with other accents and historical circumstances. blondy пишет:
цитата:
These parts are absolutely wonderfully written...
Thanks, sweety! blondy пишет:
цитата:
again and again I compliment you for your wonderful descriptions of inner thoughts and struggle of your character's , in this case Anna's, because the emphasis was on Anna...she carries the whole story .... Vova came as an award for her regret, caring and strong love
Yeah, I made up my mind to show the picture from Anna's side this time. I hope, I've managed to do it. :sm20 blondy пишет:
цитата:
I must say that part of the story utill they met was a lot better written (it's more powerful in it's content), than the one describing their encounter...
That was my intention - so to say, to give some time for the lady to realize and make conclusions... Sonya Rey пишет:
цитата:
Прочла название и испугалась, что с Анной и Владимиром что-то нехорошее случится. Но обошлось
А все испугались :sm7Вот и приходится всем напоминать, что я из принципа не пишу несчастных концовок: любимые герои должны быть вместе и счастливы Sonya Rey пишет:
цитата:
Я не считаю поступок Анны предательством, поскольку, если исходить из этого, Владимир тоже предал Анну: потому что не понял, не побежал за ней, не удержал, дал ей уйти... А у Анны были причины к этому шагу.
Ну... Я лично считаю, что Анна должна была первая сделать что-о для примирения. Хоть по плечу погладить, хоть шаг к нему сделать (в прямом смысле). А потом бы Вова на коленях повалялся - у него это всегда замечательно выходило. Но это так, ИМХО. Sonya Rey пишет:
цитата:
Помыслить же, что они оба предали любовь, я не могу
Нет, нет, таких ужастей я тоже никогда не могла помыслить Sonya Rey пишет:
цитата:
На мой взгляд, здесь Анна оказалась немного выше Владимира
Да? Хихи, любопытный взгляд на мой сюжет. С этой точки зрения на "Прах",по-моему, еще не смотрели. Нена, Людочка, благодарю!
Все даты в формате GMT
3 час. Хитов сегодня: 27
Права: смайлы да, картинки да, шрифты нет, голосования нет
аватары да, автозамена ссылок вкл, премодерация вкл, правка нет
So, I will here. A bit later. 
....your ideas are so original...your devotion to your characters is wonderful 
Когда как будто это только новое начало 
Можно (и лучше) просто Наташа. Свой Ник "Скорпион" я очень люблю, а "Пионыч" - не очень. 
- участник сейчас на форуме
- участник вне форума